бывают „неудавшиеся“ попытки, которые тем не менее впоследствии оказываются плодотворными) и каковы были причины их неудач. Ибо здесь рассматривается решение большевиков, принятое в момент завоевания власти».[26] Необходимо завоевать власть, затем в стране, где пролетариат составляет меньшинство и испытывает разлагающее влияние непролетарских идеологий, необходимо эту власть удержать. Поэтому пока вопрос о вовлечении все более и более широких пролетарских масс в революционную деятельность может быть отложен до лучших времен, как и вопрос о механизмах контроля над удерживающими власть. Эти вопросы не актуальны, следовательно, актуален вопрос о механизмах удержания и укрепления власти. Кардинальное изменение ситуации Лукач опять-таки видит в мировой пролетарской революции: «В интересах дальнейшего развития революции необходимо всеми средствами и при всех обстоятельствах удерживать господствующую власть в руках пролетариата, ясно понимая, что совокупное положение мирового хозяйства рано или поздно должно подтолкнуть пролетариат к революции в мировом масштабе, которая только и сможет действительно осуществить экономические мероприятия в духе социализма».[27]
К этому у Лукача добавляются рассуждения на тему «свобода для пролетариата или пролетариат для свободы», «демократия для пролетариата, или пролетариат для демократии». «Формы и степень „свободы“ зависят в период диктатуры от состояния классовой борьбы, от силы врага, от интенсивности угрозы диктатуре, от требований, завоевываемых на сторону диктатуры, от зрелости союзнических с пролетариатом и находящихся под его влиянием слоев. Свобода столь же мало, как и социализация, может быть самоценной. Она должна служить господству пролетариата, а не наоборот».[28] Такого рода доводы заставляют заподозрить их автора в лукавстве. Если под демократией понимать формальные процедуры и механизмы осуществления народовластия, то, разумеется, с целью расширения самой демократии (поскольку социалистическая демократия есть ее высшая форма), необходимо господство пролетариата. В то же время непонятно, в силу чего становится возможной альтернатива «пролетариат для демократии или демократия для пролетариата». К тому же свобода, освобождение всего человечества, а не господство пролетариата является целью и смыслом истории, и если речь опять-таки идет о текущем моменте и о тактическом отступлении от принципов, то формула «свобода для пролетариата» должна по меньшей мере настораживать. Впрочем, и здесь поставленные Р. Люксембург вопросы сохраняют свою силу. Освобождение пролетариата не может оставаться декларацией, и поэтому необходимы механизмы ее обеспечения, а эти механизмы даже в самом удачном случае не могут совпадать с механизмами удержания власти правящей бюрократией. Досадно, что в целом критика Лукача не выходит из русла более поздней оценки Сталина, обвинившей Р. Люксембург в том, что она вместе с Парвусом сочинила «утопическую и полуменьшевистскую схему перманентной революции (уродливое изображение марксовой схемы революции), проникнутую насквозь меньшевистским отрицанием политики союза рабочего класса и крестьянства, и противопоставили ее большевистской схеме революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. В дальнейшем эта полуменьшевистская схема перманентной революции была подхвачена Троцким (отчасти Мартовым) и превращена в орудие борьбы против ленинизма».