В семь часов вечера 26 февраля на корабли поднимается примерно тысяча человек. Флотилия Наполеона состоит из семи кораблей. Бриг «Непостоянный» и шесть совсем небольших судов: «Этуаль», «Каролина», «Сен-Жозеф», «Сент-Эспри», «Муш», «Абей».
Они отплывают – в ночь и в неизвестность. Каждое судно идет своим курсом. Ветер слабый, и это хорошо. Английские фрегаты не выходят из Ливорно. И всё же французский военный корабль «Зефир» догоняет «Непостоянного». Гвардейцам велено снять медвежьи шапки и лечь вдоль бортов. Капитан «Зефира» Андре и командовавший «Непостоянным» лейтенант Тайяд знакомы.
– Куда направляетесь?
– В Геную! – отвечает Тайяд.
– Как там великий человек?
– Отлично!
Корабли расходятся. Дальше без неприятных сюрпризов.
Вскоре вахтенный «Непостоянного» увидит французское побережье. «Земля!» – кричит он. И гвардейцы начинают доставать старые кокарды.
Кто разглядел его первым, кто понял, что это – именно ОН? Говорят, какой-то почтмейстер из Антиба. А вообще-то никто ничего не понимал.
В бухту Жуан вошли корабли, в шлюпках – солдаты Старой гвардии с трехцветными кокардами. Многие из них прыгают в воду, не дожидаясь, пока шлюпки уткнутся носом в берег. Они счастливы, они вернулись домой. И они кричат: «Да здравствует император!»
Вот наконец появляется и Наполеон, его выносят на берег на руках моряки. Согласно легенде, он обращается к генералам со словами: «Орел полетит с колокольни на колокольню, пока не опустится на башню собора Нотр-Дам». Император смотрит на Друо. Еще на Эльбе он пообещал ему, что не прольет и капли французской крови.
Так он и сделал! Дошел до Парижа за двадцать дней без единого выстрела. Потому и назвали это удивительное событие «Полетом Орла».
«Французы! В изгнании услышал я ваши жалобы и ваши желания; вы требовали правительства по своему выбору, только такое и является законным. Вы упрекали меня за долгую спячку, вы осуждали меня за то, что я пожертвовал великими интересами родины ради собственного отдыха.
Я переплыл моря, подвергаясь всякого рода опасностям; я явился к вам, чтобы снова овладеть своими правами, являющимися вместе с тем и вашими правами. Я не стану обращать внимание на всё то, что делали отдельные личности, что они писали или говорили со времени падения Парижа; всё это никоим образом не повлияет на память, которую я сохраняю, о тех важных услугах, оказанных мне ими, ибо сейчас происходят события такого рода, которые позволяют им стоять выше чисто человеческих отношений».