– Юлия Сергеевна, извините, я совсем забыла, мне нужно завтра в первой половине дня отлучиться.
– Отлучиться? – удивилась «приёмная дочь» Муракова.
– Да. У меня сын заболел. И мне нужно показать его врачу. Очередь на десять утра.
– Ну, хорошо, отлучись. Только не забудь написать заявление на отпуск без содержания.
– Что? Какое заявление? – не понимая сути прозвучавшего, переспросила Райс.
– Без содержания. Тебя же не будет как минимум часа два, а то и три. Ты что, собираешься решать свои проблемы за счёт компании «Пис Дата»? За то время, пока ты будешь заниматься своими делами, зарплату ты не получишь. Марина, какие проблемы? Ты сама знаешь наши порядки. Пиши заявление, я завтра с утра его подпишу. С утра-то ты всё равно будешь. Тебе в семь нужно проводить инструктаж по технике безопасности на стройке. Подойдёшь с заявлением завтра, я подпишу, – повторила Юлия Сергеевна и была такова.
С минуту Марина стояла молча, затаив дыхание, а потом в её глазах резко потемнело. «Вот тварь! Подлая сука и тварь! Такая же тварь, как все эти одноклеточные пресмыкающиеся! Их убивают, а они спрашивают: „Вам как удобнее чтобы я голову на плаху положил: левой стороной или всё же правой?!“ Мрази! Ненавижу! Мерзкие тварииии»!
Не видя ничего за пеленой обжигающих слёз, Райс налетела на соседний пустовавший стол, предназначавшийся для директора по персоналу. От удара на пол свалились лотки с бумагами и подставка с канцелярскими принадлежностями. Разноцветные папки, карандаши, ручки и прочая мелочь разлетелись в разные стороны.
«А и чёрт с ними! Пусть валяются! Шило? Графики? Ничего не буду поднимать! – завывала Марина. – Всё! Всё, с меня довольно! Как проклятая пахала…. Как последняя, последняя тупая овца! Да у меня месяц переработок! Месяц!!! И я должна писать заявление на бс? Да вот хрен тебе, тварь! Выкуси! За счёт „Пис Даты“ я решила пожить? Разорить вас решила?! Подстилка же ты мураковская! Такая же гнида, как и он! Ноги моей больше… Мраааази! Хорошо, что в трудовую книжку себе до сих пор печать не поставила… сердцем чуяла».
В тот самый миг, когда Антон Павлович Коморцев, заходя на второй круг, тщательно укладывал рубашки в свой походный чемодан, предназначенный для дальних и долгих поездок, Марина, не снимая ботинок, стояла на мягком стуле, находившемся в пустынной приёмной Муракова. В её руках было шило.