– Да, конечно, – ответили, – но их еще угадать надо.
– Я не знаю, как их искать.
Ответ:
– Искать нельзя – угадать можно.
Ибо, да, в Рай, хочется, но не как, возможно уже, А. Г.:
– Да, веселись, а за занавесом уже стоят с кнутом, – как, в положенных, чтобы каждому! 20 годков рабства.
Как Гете справлялся со своей Девяткой? Если предположить, что у него всё получалось. Я в Москву прибыл с ней же. И сразу решил, как хотел когда-то в детстве, лезть на Вавилонскую Башню:
– Пока не делать этого, – а дожить для начала столько, сколько обещали в пионерлагере, где был такой журнал, что многие – знаете ли – живут сто и сто двадцать лет, и есть даже по сто восемьдесят, в диких степях, и тем более горах Закавказья, а также в нем самом.
– Мало или много?
– Пока не знаю, но, думаю, можно жить, пусть и не всегда, но так долго, что:
– Почти всегда?
– Есс, мэм!
Ибо о смерти уже начинает забываться, что перестала даже искать некоторых людей, для которых я изобрел эликсир молодости. Проблема только в том, чтобы понять, куда надо поступить учиться, чтобы иметь возможность начать эксперименты.
– О бесконечности?
– Да, мэм, пока больше не думаю.
– Значит, есть принципиальная разница: жить вечно, – и:
– Недолго по сравнению с Этим.
Потому что. О продолжительности жизни говорят постоянно, по крайней мере, часто, о вечности – никто. Хотя, скорее всего, это наследственная информация.
– Не верить в жизнь вечную? – спросила она, когда у меня кончились соленые баранки, а бутербродам с колбасой здесь никто не удивлялся.
Почему? Все считают, так хорошо считают, что:
– Деньги всё равно лучше! – ибо подпирают эту пирамиду: самая лучшая рыба – это колбаса, так как: с деньгами я имею еще счастье, однако:
– Вы-би-ра-ть-ь.
Выбирать между вечной жизнью и долгой не приходится потому, что я надеюсь узнать путь к бесконечности именно через длительность.
– Да, иначе с чего начинать непонятно.
Хотя спал прямо напротив золотой в оправе иконы, и молился именно за жизнь вечную, так как страшно было, не только жизнь моя может кончится, но и:
– Солнце и Земля прейдут.
Значит, априори уже известно, что человек после смерти еще живет где-то за пределами Земли, есть место, которого – придет Время – тоже не будет!
Вот это ужас, слезы, скорее всего, не помогут переделать этот мир, хотя я и пытался именно этого допроситься.