– Никогда не инвестируйте больше, чем готовы потерять, – сказал
я наконец. – Это первое правило Уолл-стрит.
Продавец кивнул, но я видел, что мой совет не произвел
впечатления. Эйфория слишком сильна.
На входе в метро меня встретил очередной символ эпохи.
Щеголеватый мужчина в твидовом костюме играл на саксофоне.
Мелодия «Ain't Misbehavin'» Фэтса Уоллера наполняла воздух игривыми
нотами джаза. Несколько прохожих бросали монеты в открытый футляр
от инструмента.
Я спустился в подземку, такую непохожую на метро моего времени.
Плитка сияла чистотой, деревянные скамейки были отполированы до
блеска.
Никаких граффити, никакого запаха человеческой массы. Все дышало
порядком и оптимизмом эпохи.
Я опустил пятицентовую монету в турникет и прошел к платформе.
Поезд подошел с характерным лязгом и скрежетом. Старинный, с
округлыми формами и деревянными сиденьями внутри.
Внутри вагона царила типичная утренняя атмосфера. Мужчины в
костюмах и шляпах, погруженные в газеты, женщины-секретарши в
скромных платьях, спешащие на работу.
Я сел рядом с пожилым джентльменом, который дружелюбно кивнул
мне поверх газеты «Wall Street Journal».
– Доброе утро, молодой человек. Направляетесь в финансовый
район?
– Да, сэр, – ответил я. – Работаю в «Харрисон и Партнеры».
– Ох, у Роберта Харрисона? – его брови поднялись. – Непростой
человек, но чертовски умный финансист. Вам повезло попасть в его
фирму.
– Я только стажер, сэр.
– Все с чего-то начинают, – философски заметил он. – Я вот
начинал рассыльным в банке сорок лет назад. А теперь владею
собственной страховой компанией. – Он протянул руку. – Генри
Уилкинсон.
– Уильям Стерлинг, – я пожал его руку.
– Стерлинг? – он нахмурился. – Ваш отец не Эдвард Стерлинг из
текстильной промышленности?
Мое сердце замерло на мгновение. Надо же. Этот человек знал отца
Уильяма?
– Да, сэр. Вы были знакомы?
– Не лично, но я слышал о его... несчастном случае. Печальная
история.
Он замолчал, словно хотел что-то добавить, но передумал.
– В любом случае, – продолжил он бодрее, – сейчас отличное время
для молодого человека в финансах. Экономика на подъеме, рынок
стабильно растет. Даже Европа наконец оправляется после войны.
– Да, похоже, процветание пришло надолго, – сказал я, испытывая
странное чувство вины за свой сарказм, который собеседник не мог
уловить.