Самоуверенный, непростительно красивый сукин сын, глядя на которого снова вспоминались ядовитые слова.
На женщину не похожа…
Почему ей никак не удавалось избавиться от этой фразы, бьющейся в висках?
У Мелены даже в мечтах не было ни семьи, ни тихой уединенной жизни, ни тем более детей. Она не мыслила себя в другой роли нежели сейчас. Мимолетные любовники не задерживались рядом дольше чем на пару раз, потому что Мелена не нуждалась в их присутствии и воспринимала лишь как средство сбросить напряжение.
Интересно, они тоже ее боялись? Ночью обнимали, а на следующий день в корчме за кружкой пряной медовухи горько жаловались приятелям на судьбу? Со слезами на глазах рассказывали о том, как приходилось быть с чудовищем?
Пусть так. Ей плевать. Она просто брала то, что хотела и когда хотела.
И сейчас ей хотелось подтверждения тому, что она женщина. Хотелось поднять свою самооценку в собственных глазах. А кто может сделать это лучше, чем мужчина? Тем более тот, который полностью в ее власти, и от одного присутствия которого внутренняя самка начинала жадно облизываться и выпускать коготки?
Мел не любила врать самой себе. И сейчас не стала этого делать. Кхассер ее привлекал. С самой первой секунды. С того самого момента, как увидела его в темном плаще посреди оружейных прилавков.
— У верной помощницы короля свои планы на этот вечер, — на губах расползлась холодная улыбка, — подъем, котик.
Маэс не шевельнулся. Его лицо застыло и превратилось в каменную маску, до этого расслабленные плечи напряглись.
— Я сказала подъем! — она пихнула его ногу носком домашних туферь.
Медленно, не отрывая от нее мрачного взгляда, кхассер поднялся на ноги. Теперь ей пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть в стремительно набирающие черноту хищные глаза.
Он все понял, прочитал ее как раскрытую книгу. Но так было даже интереснее.
— У меня был сложный день, андракиец, — все так же с улыбкой произнесла она, неспешно развязывая шнуровку на платье, — самое время расслабиться. Как думаешь?
Небрежно отбросила тряпку в сторону оставшись перед ним в одном белье. Стыдливость, смущение — все это не про нее. Она стояла перед ним прямая, как палка и улыбалась.
Зверь злился. Впервые с момента заточения он злился настолько, что его ярость огненными мазками проходилась по коже.