От неожиданности я дергаюсь, но он тут же сдавливает сильней, до легкой боли. Мне становится страшно. И противно.
– Только дружба, поняла? – выдыхает прямо в губы и еще раз коротко целует.
Я каменею от мысли, что он захочет углубить поцелуй. Кивнуть не получается, ответить словами тоже. Открываю глаза и выразительно моргаю. Он принимает ответ. Отпускает.
– Насчет машины с отцом договорился. Завтра можешь уехать на своей тойоте. В правой полосе, не превышая.
В этот раз кивнуть получается.
Он выходит, не попрощавшись. Еще несколько минут я растеряно стою посреди комнаты и тру шею. Влад жесткий человек, но никогда не вел себя так со мной. Что-то узнал? Почувствовал? Зачем попросил подружиться с Гариком? Что все это значит?
До рассвета я мучаюсь бессонницей. Несколько раз порываюсь написать Игорю, но с пятницы он не появлялся в сети. И у Златы никакой активности в соцсетях. Наверное, помирились и бурно проводят совместный уикенд. От этой мысли хочется выть. Несколько раз за ночь плачу, уткнувшись лицом в подушку.
Утром спешно уезжаю.
На первой же заправке покупаю капучино и дрожащими пальцами набираю сообщение Гарику.
«Привет! Как там дела? Я могу приехать?»
В нашем договоре прописано, что в случае возвращения Златы он оплатит мое проживание в отеле и поможет подыскать квартиру.
Пока он печатает ответ, смотрю как тает молочная пенка и не дышу.
«Без изменений. Приезжай»
С облегченьем выдыхаю, с радостью вдыхаю. Сердце от счастья выпрыгивает из груди: они не помирились!
Делаю глоток божественно вкусного напитка, закатываю глаза. Как же быстро я к ним пристрастилась. И к кофе, и к Игорю Белецкому.
Печатаю «соскучилась». Убираю.
«Буду часа через три»
«Ок»
Все хорошо. Жизнь из мечты всего в трех часах езды отсюда, я домчу туда с ветерком.
––––––
20. Глава 18. Как же я скучаю...
– Мы называем это трудоголический запой. Несколько раз в год он в него впадает. Обрывает все контакты и уходит в работу. Концентрируется на одной задаче. Ты не знала? Ну да, откуда тебе? Это только Злата была в курсе и могла как-то контролировать.
В тоне Инги слышится пренебрежение. Я стою в дверях ее просторного кабинета, переминаясь с ноги на ногу. Пришла от отчаянья.
Гарик вторую неделю не выходит из кабинета. Точнее, выходит исключительно для удовлетворения основных потребностей, после чего снова закрывается. Это происходит с того воскресенья, как я вернулась от родителей.