— Так и не надо, — облегчённо выдохнул трактирщик. — Вы ж к нам
на год, верно? — Ничего себе! Даже трактирщик знает, что за
контракт я подписала. Прямо ностальгия зашевелилась по родным
краям, где так же невозможно было хоть что-то сохранить в тайне. —
А за год-то сколько раз приедете в ту же часовню? Заодно и ко мне
заглянете, подновите чары-то, ежели что.
Я аккуратно, не делая резких движений, помотала головой:
— Нам запрещено брать два контракта разом, а работать без
контракта запрещено тем более. Я не хочу вылететь из гильдии из-за
горсти серебра. Завтра-послезавтра я могу просто расплатиться с
вами за комнату, но и только.
— Так ведь вы ж, ваша милость, и после можете приехать на
денёк-другой, а за стол и постель льдом в погребе расплатиться, —
возразил этот хитрый жук-усач. — В один-то день туда и обратно
скататься в наших местах не всегда выходит, а с больной спиной уж
точно не стоит в оба конца разом трястись.
Ну... тут он был прав, пожалуй.
— А Рената Винтерхорст? — спросила я. — Её не пробовали
просить?
— Да когда ей, — безнадёжно отмахнулся трактирщик. — У неё
четверо учеников таких же остроухих, да ещё та девка, что кондитеру
помогает… ну, фавориту его милости сира Генриха, — уточнил он, как
будто я могла знать, с кем именно спит этот сир Генрих, кроме
законной жены. — А ещё из Вязов сира Мадлена нет-нет да прибегает.
Дара-то колдовского у неё нет, да уж больно ей любопытно, как
чародеями становятся.
Я даже головой неосторожно покрутила: это кто ж там в Вязах
такой терпимый и благоразумный, что отпускает дочь или племянницу
на уроки к стихийнице, не целительнице даже? Хорошо, что пока мы с
хозяином трактира болтали, меня отпустило понемногу и движение шеей
не отдалось до самого копчика, а то и ниже. Ладно, скоро всё узнаю.
Судя по всему, действительно в этой Волчьей Пуще, как и в моём
родном городишке, соседям точно известно, сколько масла ты кладёшь
в кашу и даже за чем именно, за капустой или огурцами, лазал на
днях в погреб.
Тем временем заявились две крепкие бойкие молодки со свёрнутыми
овчинами в руках и первым делом деликатно оттащили меня на плаще в
сторонку, к самому камину — увы, не топившемуся, хотя в комнате
было, прямо скажем, не жарко. Я сказала об этом хозяину, он заверил
меня, что вот дочки сей момент мне постель приготовят и тогда уж
огонь разведут. Дочки в подтверждение батюшкиных слов сноровисто
убрали с кровати всё до самых досок и принялись стелить шкуры,
причём старшая шипела на младшую: «Да встык клади, дура, не
внахлёст! С больной-то спиной этот нахлёст будет ровно камушек в
сапоге…» Похоже, у их отца тоже всё было очень печально со спиной,
если дочка знала даже о таких мелочах. Потом меня спросили,
оставить ли подушку. Я подумала и велела сдвинуть к самой стене:
если упомянутая трактирщиком Каттен именно целитель, а не просто
лекарь, то возможно, я этой ночью смогу даже повернуться набок, а
не лежать только на спине — что вообще-то тоже довольно
утомительно.