— Как уничтожила? — растерянно выдохнула я, глядя в его глаза, потому что на всё лицо-морду смотреть не особо хотелось.
— Закон нарушила…
— Какой закон?
— Закон истинной пары. Закон братоубийства… Детоубийства… Кровосмешения…
— Она изменяла тебя? — даже страшно было подумать с кем и что после этого творила. — А где же был ты в это время?!
— Я исполнял приказ её отца… Альфы… Не убил её, не выловил…
Сказать было нечего. Неудивительно, что этот оборотень такой дикий и злой. Хотя Аглай не лучше.
— Нельзя женщину одну оставлять, — это наверно вякнула женская солидарность.
Просто я всегда маму жалела, что у неё такой муж… Мой папа был плохим мужем и отцом. И мне всегда казалось, что если женщина что-то творит нехорошее, то это только мужчина виноват. Возможно, в моей философии была ошибка.
Но волк молчал. Ничего не говорил, не двигался, продолжал сверлить меня взглядом. И я решила продолжить разговор.
— То, что у тебя первый брак был неудачным, не значит, что ты можешь хватать человека и считать его своим. Ты не имеешь на меня право.
— Ты что-то несёшь мне,— он уже не говорил в голос, шипел еле слышно. — К чему-то подвигнешь… Случайно в Бор не попадают, наш мир сам тебя привлёк…. Ты что-то совершишь, что изменит нас. Моя. Ты моя.
— Силой ты меня не возьмёшь, — я гордо выпрямилась. — У вас такой закон!
— Ошибаешься, — рычал оборотень. — Я почти Увязный!
Он резко схватил меня и повалил на кровать. Я закричала, пытаясь сопротивляться. Мои запястья он сковал над головой. Брыкалась, утопая в мягком соболином меху.
— Дяденька, — стучала в дверь Полина. — Не наказывай Ладушку, она больше не будет!
Дяденька резко сорвал с меня штаны. Отлетела пуговица, сломалась ширинка.
— Поля! Не входи! — заверещала я. — Поля, сиди на кухне!
Следом за штанами улетели мои панталончики.
Я заныла, стиснув зубы, когда он на меня навалился.
— Скажешь, когда захочешь, — прошипел зверь, сверкнув зелёными глазами, и потрогал меня между ног.
Согнутым пальцем стал водить между складочек, задевая клитор. Ноги не давал сжать.
Я ахнула от резкого прилива крови к лону.
Оборотень задрал мне кофту, майку и лифчик до шеи натянул. Шершавым языком прошёлся по груди.
Моментально ослабла и тихо заныла.
Из глаз полились слёзы. Дурманящее, сладкое желание. Вязкое, тяжёлое накатывало на всю мою плоть, и я дурела, опьянённая нечеловеческой, дикой страстью.