Сейчас, спустя два года, они вернулись. Только я уже не тот пацан, который наивно верил, что на суде всё откроется и решится по справедливости. Теперь я в справедливость не верю и никому ничего не собираюсь доказывать. Мне никто не нужен, кроме деда. Он оказался крепче моих родителей: он остался здесь и выжил эти два года. Значит, и я выживу. Плевать я хотел на всех. Ненавижу! Подозреваю, что не все в селе считают меня злодеем и боятся, но подойти и заговорить тоже никто до сих пор не решился. Ненавижу их ханжество! Ненавижу их трусость!
Это девчонка на речке – как глоток свежего воздуха. Я не мог поверить, что она меня не боится. Такая дерзкая! С каким любопытством меня разглядывала, думала, что я не замечу. Как отчаянно хамила мне в лицо! Никакого страха в глазах, только гнев и раздражение. Я был так тронут, что даже сплавал за её кроссовками.
А когда выяснил, что она живёт в моём доме, когда она сказала «наша баня» про то, что мы с отцом строили вдвоём всю весну… не могу определить, что я в тот момент почувствовал!
У меня защемило в груди, когда я понял, что сегодня же эта малявка с ужасом узнает, с кем она провела утро у реки, и уже никогда не посмотрит на меня так дерзко, никогда с таким вызовом не пожмет плечами и не повернётся ко мне спиной. И уж тем более не будет больше так игриво покачивать своей аппетитной круглой попкой, зная, что за ней наблюдает знаменитый Семёновский маньяк.
С Арсюшей мы подружились. Несмотря на то, что этот засранец каждое утро будит меня ни свет ни заря, я не смогла перед ним устоять. Он, и правда, красавчик. Каждое утро, перед пробежкой, я взбираюсь на большущую бочку у себя во дворе, чтобы пообщаться с этим похабником. Сначала он взлетает на собачью будку и долго флиртует со мной, красуется радужным оперением и ярко-красным гребешком, косится на меня, закатывает глаза и что-то рассказывает на своём петушином языке. Потом, когда я через забор бросаю ему зёрна и кусочки вчерашнего хлеба, он спускается на землю и с важным видом созывает два десятка своих жён на пиршество. Сам при этом возвышается над суетливыми курами и цыплятами и не клюнет ни крошки. Мужик!
После общения с Арсением я отправляюсь на пробежку. Возвращаясь, каждый раз вижу того парня, который так нелепо меня топил, потом спасал. Он тоже видит меня с высоты, но, пока я добегаю до ямы, он уже успевает спрыгнуть с вербы, и с противоположного берега мне видна только его широкая спина, стремительно удаляющаяся на бугор. Я не пытаюсь специально с ним встретиться, а он, похоже, нарочно избегает меня.