Судья, разумеется, вынес вердикт,
что помощник прокурора Чернавский, во время процесса не оскорблял
присяжного поверенного Куликова, так как упомянул … э-э некую
жидкость, выделяемую из организма человека, не по отношению к
Куликову, а вообще… И вообще, она и на самом деле на морозе
блестит.
Нет, как все это мерзко. В принципе,
знал, что Куликов ничего не добьется, но все равно полночи не спал,
переживал. Как же сутяжничество выбивает из колеи! А Куликов, он не
понимает, что выставляет себя полным дурнем? Или он из той
категории людей, для которого хороша любая слава – пусть
Геростратова?
Слабое утешение, что московский
генерал-губернатор князь Долгоруков, прочитавший в газетах о
процессе по обвинению запрещенного в служение священника Васильева,
запретил своему зятю ходатайствовать за родственника, которого
коллегия присяжных поверенных при Московской судебной палате решила
вывести-таки из своих рядов.
Еще дошли слухи, что
генерал-губернатор собирался предложить титулярному советнику место
в собственной канцелярии, но узнав, что титуляр не однофамилец
товарища министра, а сынок, резко передумал. Я его понимаю. В
канцелярию нужно брать людей попроще, лично преданных губернатору и
не имеющих высоких покровителей. Возьмешь чужого сыночка, а заодно
- чужие глаза и уши.
—
Господин Чернавский, позвольте узнать ваше мнение по поводу
иска?
—
Удовлетворены ли вы решением судьи?
— Станете
вы подавать встречный иск?
Вот только
журналюг мне сейчас не хватало. В мое время совали бы микрофоны
прямо в лицо, слепили вспышками фотоаппаратов, а эти заступают
дорогу, хватают за рукава и чего-то от меня хотят.
И сколько
же их здесь? Человек пять, не меньше. Как бы сбежать? Но кроме
газетчиков еще и зеваки, которым страсть, как хочется посмотреть –
как берут интервью?
— Господа,
господа, позвольте пройти… Ну-ка, господин хороший, сдвинься с
дороги. И ноги не выставляй…
Анечка,
словно маленький ледокол, прошла сквозь толпу, раздвигая зевак.
Кто-то из борзописцев запрыгал на одной ноге (на вторую
наступили!), другой согнулся (ему между ребер остреньким локтем
заехали). Не стоит, господа газетчики недооценивать русский народ,
пусть это только один его маленький представитель. А
представительница еще опаснее.
— Да-да,
господа, простите великодушно… Да, сударь, виновата, я вас не
хотела обидеть, так получилось… В стороночку отойдите, а господина
Чернавского очень ждут… Матушка за ним послала, на обед ждет,
пирожки стынут. Ваня, руку давай…