Последней вошла в трактир девушка. Перед тем как исчезнуть, она
обернулась и бросила взгляд на лошадей и повозку, словно решая,
стоит ли оставлять их без присмотра.
- Чего это он нас не взял? – с обидой спросил Нейд. – Нешто мы
хуже него?
- Не хотел, чтобы ты пялился на бабу этого Кезо, вот почему, –
буркнул Трик. – Какого хрена ты на неё вылупился? Захотел поймать
лобешником пулю?
- Заткнись! – мигом разозлился Нейд. – Кто бы говорил!
- А что я? – удивился Трик.
- А то! Как увидел револьверы, так и вцепился в топор. Я думал,
ты прямо сразу, здесь же, попытаешься грохнуть демоноборца и
прибрать его пукалки.
- Не-е… - толстые губы Трика растянулись в ухмылке. – Не здесь.
И не сразу.
Годур лежал посреди долины кучей домишек, среди которых
торчал белый храм Укадара с железным крестом на вершине центральной
башни. Ветер тащил по пыльным улицам обрывки бумаги, завывал в
чердаках и под настилами террас, трепыхал полы коричневого плаща
демоноборца и края полосатых навесов, растянутых над витринами
лавок и парикмахерской. Воздух пропитал сладковатый, тошнотворный
запах мертвечины. Он забирался в ноздри, растекался по лёкгим,
норовя просочиться в кровь. Эл ощущал лёгкое покалывание кожи. Он
медленно шёл по главной улице, пустынной и тихой, полный не
предчувствий, нет. Уверенности. Демоноборец знал, что
увидит, если зайдёт в ближайший дом. Поэтому не было нужды
проверять каждый. Он направлялся к устремившему ослепительной иглой
храму Укадара. Там, как обычно, ждало его главное послание,
оставленное Художником.
Кое-где на песке темнели припорошенные пылью пятна. Такие же
виднелись на стенах. Они слово звали: «Погляди на нас! Ну же,
поверни голову и прочитай наши письмена!» Но Эл не давал себя
отвлечь. Свернув, он обогнул молчаливый трактир и через несколько
минут вышел к храму. Тишина, нарушаемая только монотонным свистом
ветра. Охотник поднялся по ступеням и толкнул приоткрытую дверь.
Смрад, спёртый и густой, окутал его, словно паутина – угодившую в
ловушку муху.
Внутри царил сумрак, ибо маленькие окошки, располагавшиеся
вверху, пропускали мало света, а лампады давно
остыли.
Художник постарался. Он никогда не торопился, никогда не
халтурил. И не повторялся. Каждый раз преследователя ждало что-то
новое.
Эл прошёл по затянувшейся корке, покрывшей дощатый пол, придав
ему тёмный глянец. Эманации смерти витали повсюду, словно столбики
пыли, завихрялись вокруг окованных сапог демоноборца. Он вышел на
середину храма и поднял голову. Взгляд лишённых белков глаз
заскользил по обнажённым телам, расположившимся на стене за
алтарём. Сколько их здесь было? Несколько десятков. Они давали
толщину, объём композиции, заполнив пространство до самого камня,
служившего местом жертвоприношений. Руки, ноги, спины, животы,
груди, сморщенные мужские и почти неразличимые в полумраке женские
гениталии, разверстые в немом крике рты с вывалившимися распухшими
языками, скрюченные пальцы, похожие на когти стервятников, глянцево
синеющие ягодицы и километры выпущенных внутренностей, оплетших
море трупов, слившихся в динамичной многофигурной «скульптуре» -
одной из тех, которыми украшал пространство странствующий Художник.
Его чудовищные инсталляции заполоняли складки материи, служа
кровавыми стежками, которые накладывал чудак в лиловом камзоле с
нелепой шпажкой на боку. Уверенно он двигался с востока на запад,
оставляя за собой шлейф из швов и смрада, сотни пустых оболочек,
высушенных, как пустыня, мёртвых, словно солончаки. И демоноборцу
никак не удавалось его догнать.