Поначалу воцарилась тишина. Цинк сидел, упираясь в подбородок
кулаками, и о чем-то усиленно размышлял. Кот сделал вид, что ест,
хотя уже больше тыкал ложкой в остаток пищевого кубика, скачущий по
тарелке. Остальные, озабоченно переглядывались.
Похоже, команда срочно нуждалась в непосредственно команде.
Точнее, в конкретной задаче, высказанной слух, внятно, без прикрас.
Поэтому взгляды и упирались в Рима.
Командир же пока не совсем представлял, что именно им нужно
делать, Впрочем, действовать в условиях недостатка оперативных
данных ему было не впервые. И он знал, что нездоровая импровизация
– худший вариант.
– Доедайте не спеша, – распорядился он. – Потом отправляемся во
внешний мир. Посмотрим своими глазами, что там нового.
– Точно! – Бык с шумом опустил кулак на стол. – Потолкуем с
правителем. Власть же никогда не уходит, она всегда есть.
– Лишь бы нас не забыли, – предположила Фифа.
– Забываются боги, которые оказались бесполезны, – прервал Цинк.
– А мы принесли им дары.
– Думаешь? – покосился Бык.
– Вот и узнаем, – решительно сказал Рим. – Хватит теорию
строить, и из пустого в порожнее лить.
– Я вот только одного не пойму, командир, – подал голос Чук. –
Что такого плохого, если Россия станет впереди планеты всей?
Разумовский ответил не сразу. Он знал, что рано или поздно
кто-то задаст этот идиотский вопрос. И заранее заготовил ответ,
прежде чем половина команды успела открыть рты, чтобы вывалить
ответы собственные, которые могли стать еще более идиотскими.
– Потому что грош цена нашей миссии, если благополучие Новой
России будет достигнуто ценой краха всей остальной планеты, –
жестко сказал он, глядя на Чука в упор. – Наша задача – вести за
собой других, а не вампирить за их счёт. Мы не создаем колонии. Мы
помогаем, договариваемся о взаимовыручке. Сам пропадай, а товарища
выручай. Забыл?
– Я не забыл, командир, – мотнул башкой Чук. – Я не об этом.
Может, если Россия станет единственным цивилизованным местом, то
так оно и нужно? И это как бы нормальная тема? Ну, типа
естественный порядок вещей? Извини, Рим, но затрахало меня, что у
любого нормального русского, стоит ему чего-то в этой жизни
добиться, вечно возникает такое вот гадкое чувство вины за свой
успех. Как будто это всё не моё, и делиться нужно.
– То есть ты бы не поделился с товарищем? – спросил Цинк.