События закручивались очень лихо, и я уже ощущал себя частью
какого-то нелепого механизма, который готов был перемолоть меня в
любую секунду.
А ведь я еще должен поехать на прием сегодня! Как все не
вовремя!
После завтрака я поднялся на мансарду, чтобы еще раз попытаться
пробудить камень Королей. Он принял меня, но пока не работал. И
почему это происходило именно так, Причалов не мог ответить.
— Дорогая каменюка, расскажи, как заставить тебя ответить мне? —
пробормотал я, взяв в его в руки. — Должен же быть хоть один
вариант, кроме крови. Или тебе ее было мало?
Я снова резанул ладонь ножом, смотря, как алые капли быстро
скатываются с кожи на поверхность камня, и впитываются в него. К
сожалению, это не помогло, и я даже не отключился.
— Зараза! Ничего, справлюсь, — пообещал я, опуская артефакт на
подставку.
Дальше у меня был только час на разбор бумаг и на звонки.
Несколько раз приходилось звать Вайсмана, чтобы он мне объяснил тот
или иной момент в делах Петровского.
По бумагам выходило, что все же отец как-то зарабатывал.
Финансовый поток шел, хоть и равномерно, но шел. Я склонялся к
мысли, что это торговля. Однако договоров об аренде помещений или
покупке товара я не нашел.
Я не переставал удивляться тому факту, что все документы были в
порядке. Словно Петровский знал, что скоро умрет и что мне придется
с этим разбираться. Загадочно.
Это навело меня на мысль, что может кто-то специально его убрал,
чтобы хранителем стал неопытный человек, у которого к тому же
проблемы с магией? А это означало лишь то, что я чего-то не должен
заметить или сделать. Только вот что? Приручить камень? А зачем
такая спешка? Император жив и не собирается помирать. Только в этом
случае мои выводы были бы правильными.
В перерыве между цифрами и буквами в отчетах я вспомнил про
Степана и вызвал его сюда. Пока он доедет, мы с Причаловым уже
повторим все упражнения.
А после мне уже будет нужно собираться на прием. Ехать я решил в
том же самом, в чем был на оглашении завещания. Уж больно хорошо
мне костюм пошили. Дорого, конечно, денег было до слез жалко. Но
эффект был потрясающий. Вайсман сказал, что после вступления в
права наследства, я буду иметь право носить родовые вещи отца:
перстень и булавку. Они отлично подойдут к моему образу.
Разве что сорочку я на этот раз надену оранжевую. По крайней
мере, этот цвет считался клановым.