— Да? Ты в этом уверен? — я прищурился. — Тогда я абсолютно
спокоен.
И недолго думая, вытащил чемодан и начал запихивать туда вещи.
Да так бодро, что рубашки с пиджаками летали по всей комнате. Олег
только и успевал их ловить заклинанием и отправлять в мою
сторону.
— Не кипятить, Алекс, — его ладонь легла на мое плечо. — Ты
всегда выкрутишься. Уж я-то это точно знаю.
— Конечно, выкручусь, — криво улыбнулся я, опустив руки на
чемодан. — Разве есть иной путь?
Мы пожали друг другу руки, и я вышел из комнаты с гордо поднятой
головой.
Пока шел через весь холл, меня провожали десятки пар глаз. Всем
было очень и очень интересно узнать, почему я иду к главным дверям
с чемоданом и каменной рожей.
Я хотел было сказать им что-нибудь высокопарно, смешное и
немного грустное, но слова застряли в горле. Получилось лишь
обвести собравшихся тяжёлым взглядом и обхватить ладонью громоздкую
ручку дверей.
— Козырев! — раздалось с лестницы.
Я нехотя обернулся и увидел баронессу Шумскую. Она слетела со
ступенек, порывисто обняла меня, заглянула в глаза, полными
обещаниями и также стремительно унеслась, оставив мне только
сладкий запах клубники.
Достаточно смелый поступок для девушки — обозначить перед всеми
свои чувства. Это придало мне сил.
Дёрнув ручку, я распахнул двери и сразу же увидел длинный черный
автомобиль, рядом с которым стоял здоровенный охранник.
Он заметил меня и сразу же распахнул заднюю дверь. Внутри сидел
Петровский.
Спускал я медленно, почти торжественно. Знал, что за моей спиной
уже стоят студенты и внимательно наблюдают.
Кто приехал? Почему забирают? Куда везут?
У меня были те же вопросы.
Чемодан перекочевал в лапищи охранника, и я вдруг заметил
торчащий из него клок своей рубашки.
Нелепо. Так не бывает!
Но вслед за этим пришла совершенно иная мысль, взбодрившая меня
и вернувшая чуть было не заснувшее любопытство.
Это мой шанс узнать больше о себе и о мире.
Именно это придало мне сил забраться в прохладное нутро
автомобиля и сохранить внешнее спокойствие.
Через полминуты меня изрядно качнуло — охранник сел за руль, — и
академия быстро начала удаляться, вскоре исчезнув за поворотом.
Петровский не обращал на меня никакого внимания. Так, он мой
отец или все же его сиятельство.
Я уставился в окно, ловя в солнечных зайчиках свое отражение. И
вдруг мысленно выдал себе затрещину. Потому что понял, кого
напоминал мне сидящий рядом.