А сейчас, в середине века девятнадцатого, нет ничего.
В голове звучала строфа из Анатолия Жигулина:
«Хрипели сырые ветры…
Я там простудился немного.
И то, что случилось позже,
Обидно и глупо до слез.
В зловещей тиши кабинета
Сказал рентгенолог строго:
— Да, это очень серьезно.
Запущенный туберкулез».
Жигулин напишет это примерно век спустя, уже после освобождения, и с намеком на героический подвиг молодых комсомольцев на стройках коммунизма. Да, какие там стройки коммунизма! Колымские лагеря!
Погода слегка испортилось, солнце скрылось за тучами. Стал накрапывать мелкий дождь. Хорошо, что утром Склифосовский успел поймать солнечный зайчик для подсветки микроскопа.
На деревьях появились первые желтые листья, и первые листья упали на дорожки парка.
Наше северное лето. Август. Высокая широта.
Никса был бледен, но казался спокойным. Выдержка. Военное воспитание. Впервые Саша нашел в этом что-то хорошее.
Ну, что, господин ротмистр? Ваше Высокоблагородие, как вы?
3. Глава 3
Они дошли до Соснового дома, поднялись на террасу, сели за стол.
Лакей подал щи со сметаной.
Саша подумал, что надо бы продавить для Никсы какой-нибудь другой рацион: ну, там, мяса побольше, овощи-фрукты, молоко. Козье, наверное. Со Склифосовским надо посоветоваться.
Дождь полил уже в полную силу, стало почти темно.
Заразиться туберкулезом не так легко. Действительно надо жить в одной камере с больным. Хотя бы в одном отряде.
Но последние 20 дней он регулярно ел с Никсой за одним столом, болтал часами, ходил в обнимку и чуть к нему не переселился. Папá не дал.
Так что, наверное, уже все равно. Одна надежда на богатырский иммунитет. Он взглянул на свою руку, которой держал ложку, на широкое плебейское запястье. Откуда только взялось в этой аристократической немецкой семье?
Значит, золотуха – это просто кожная форма туберкулеза. Он даже не знал об этом. Да, есть туберкулез легких, есть костный туберкулез от которого умерла Мурочка, дочка Корнея Чуковского, в одиннадцать лет.
Но кожный?
Он насколько заразен и насколько опасен?
Никса не кашляет хотя бы. Насколько можно быть уверенным, что поражена только кожа? Что палочек Коха, точнее Склифосовского, нет где-то еще? В тех же легких.
- Мы мамá говорим? – спросил Никса.
- Ты сможешь?
- Нет.
- Вот и я тоже, - вздохнул Саша.
- А папá?