Проснулся он оттого, что дверь скрипнула, поддавшись наружу и кто-то пробасил деловито: – выходи, батя зовёт. Со сна Апраксин не сразу и сообразил, что за люди и что им надобно.
Только провернув в голове события вчерашнего дня, он вспомнил всё и, поднявшись на ноги, шагнул к выходу.
На улице светло, но понять утро или вечер невозможно.
– Что застрял, ступай вперёд, – вывел его голос из забытья.
И снова та же избушка с тем же столом, но тот, кого величали «батей», сидел один. Александра ввели в помещение, и главарь коротко бросил: – оставь нас одних. Будет надобность, позову. И скажи там, пусть поесть подадут. Со вчерашнего дня, почитай, голоден.
Когда принесли, главарь пригласил Александра к столу: – на голодный желудок не гоже серьёзные разговоры вести.
Как бы ни был противен главарь разбойников, Александр присоединился к трапезе, но не жадно, как рассчитывал тот, а степенно.
– Ну, как? Подумал? Иль времени маловато было?
– Смотря о чём, – простодушно ответил на его вопросы Апраксин.
– Ты мне не юли. Думаешь, случайно оказался здесь? Шалишь. Случайно ничего не происходит, о твоей деятельности тоже наслышаны. Решишься, могу к своим людям причислить опосля проверки. А могу и в расход и пустить, – он зло рассмеялся, довольный своей шуткой.
– Что до случайностей, не буду спорить, случайностей не бывает. А вот в расход пустить, жадность не позволит, уж слишком лакомый я кусок для вас. Где ещё столько вы сможете урвать за раз?
– В чём-то ты прав, убивать тебя мне радости мало.
– А что до разбойных дел, так не моё это, уж извини… – Апраксин уловил ход мыслей лиходея.
– Ты думаешь, я от хорошей жизни стал лиходеем? Иль думаешь, что я таким уродился?
– Да ничего я не думаю, я созерцаю, – Апраксин пытался своими суждениями определить: что он за человек?
Их экипаж, как и было предречено хозяином двора, добрался за два с половиной дня. Ближе к вечеру, когда в небе висел яркий серп молодой луны, в туманном ореоле, Прошка остановил лошадей возле дома купца Бахметьева.
– Госпожа Лизавета, приехали! – крикнул он радостно.
– Прошка бает, приехали, госпожа Лизавета, – повторил Ефремушка, видя, что Лизавета и не шелохнулась.
– Да, я слышала, Ефремушка…
Вечером Лизавета пожаловалась на головную боль и ушла в спаленку. Марьюшка ещё вечером заподозрила неладное, когда Лизавета, всегда общительная и открытая сидела с пасмурным лицом. Но решила, что всё сие от утомительной поездки, сама бывало, так уставала, когда возникала необходимость куда-либо съездить, что не то, чтобы говорить, только и думала: скорее бы доехать и прилечь. А уже к утру маменька её просила Вахрушу отправить кого-нибудь да за доктором. У Лизаветы был жар, который не спал и после травяного чая.