– Ну вот, Ефремушка, когда-то без моей воли, насильно умыкнул меня из родительского гнезда, а нынче сам везёшь обратно, – поддразнила Лизавета, которой надоело ехать в полной тишине, которую нарушал только скрип полозьев по снегу.
– Так, госпожа Лизавета, не по своей же воле, а барина, – начал оправдываться Ефремушка, не зная к чему клонит Лизавета.
– Своя-то голова на что? – не унималась Лизавета, войдя во вкус.
– Своя, говорите, госпожа? Своя голова дана для того, чтобы в нужную минуту не оплошать и действовать сообразно ситуации, – витиевато ответил на этот выпад Ефремушка, – головушка-то, она одна, её беречь надобно.
– И завсегда-то у тебя подготовлен ответ, – улыбнулась Лизавета его витиеватости, – поди, посреди ночи разбуди и задай какой вопрос, тоже, небось, ответишь тут же?
– Госпожа Лизавета, вы так скажете… Ночью, чай, люди спят?
– Однозначно, спят, – вынуждена была согласиться Лизавета, но опыт светских бесед, в которых упражняться ей недосуг было в Петербурге, требовал выхода:
– Но и всё же, мил человек. Вы так и не удосужились представить полновесный ответ, подтверждающий или отрицающий мою правоту…
– Госпожа Лизавета, по правде, если посреди ночи разбудить меня, что по работе, на любой, поди, вопрос ответ представлю, ну, а насчёт других, как-то не задумывался…
Ефремушка, пусть и не посещал светские салоны господ, но разговор практичный завсегда готов был поддержать, где надо умело подтвердить, где словечко умное вставить. А где и вообще, лучше промолчать, дабы беседа не оставила у собеседника неприятный осадок от общения. «За столько лет жизни во дворце кой-чему да научился,» – отговаривался он при случае.
Во всём этом была заслуга графа Апраксина, не пожалевшего своего времени, чтобы в итоге из уличного бродяжки сделать светского человека. Что до положения в обществе, Ефремушку вполне устраивало, как есть и он ни за какие коврижки не поменял бы его на что-то иное. Да и сейчас, едет он словно господин в карете, чем плохо? Никто его не загружает сверх меры. И в отличие от остальной прислуги обитает он не в людской, а в собственной каморке: хочу лежу, хочу сижу, никто не указ.
В другой раз Лизавета попросила Ефремушку поведать какую-нибудь, да историю.
– Госпожа Лизавета, так ведь до всяких историй я не особо мастак, по этой части у нас Варенька умелица-мастерица. Я больше по хозяйственной части умелец…