— Тебе пятьдесят два года, до этого еще очень далеко. Дай мне хотя бы годик, — уговариваю я.
— Нет, дочка. Я тебе не враг. Мы с мамой забираем тебя домой, — категорично отрезает отец.
Смотрю на него и чувствую, как дрожит мой подбородок. Папа выдерживает взгляд. Он уверен в своей правоте, и мне не переиграть его в "гляделки".
Подскакиваю со стула и выхожу из кухни. В спальне шагаю мимо мамы и Стаси, расположившихся на полу на теплом покрывале в окружении игрушек. Упав на кровать, сворачиваюсь клубком и закрываю полные слез глаза.
Мое сердце сжимается от уныния. Какая сильная жила в нем любовь, такая ярая теперь кровоточит там ненависть. И эти километры, разделяющие нас с Полонским, были тем самым моим единственным спасением. Мне было легче, зная, что он далеко.
Я не могу всего рассказать родителям. Не в силах признаться, что все еще вижу Ярослава во снах... Почти каждую ночь... Чаще в рвущих душу кошмарах, но иногда в приятных, в таких реальных видениях из прошлого, в которых еще не было расставания, а мы в них прежние — влюбленные сумасшедшие. Я не знаю точно, какие сны делают мне больнее.
Кровать поскрипывает и рядом со мной устраивается мама. На плечо ложится ее нежная рука. Быстро вытираю побежавшие по щекам слезы.
— Все будет хорошо, доченька, — крепко обнимая, с участием произносит она. — Ты вырвала себя из реальности. Это не твоя жизнь. Пора все поменять, — мама приподнимается и, опершись на локоть, убирает с моего лица волосы. — Мы так тебя любим, Нелли.
— Я тоже люблю вас, — отзываюсь, всхлипнув.
— Мама, чай, — звонко зовет меня Стася.
Я поднимаюсь и, подойдя к дочери, сажусь на покрывало у импровизированного столика. Стася сразу подает мне игрушечную кружку.
— У тебя тут чаепитие? — спрашиваю, посылая ей улыбку и делая глоток невидимого напитка.
— Да, — кивает дочка, с деловитым видом расставляя посудку для следующих гостей. — Баба, чай, — требовательно приглашает.
— Бабушке с дедушкой нужно пообедать с дороги, — объясняю Стасе, затем обращаюсь к маме: — Иди, там же все остывает.
— А ты? — с сожалением уточняет она, догадываясь, каким будет ответ.
— Аппетит пропал, — говорю дрогнувшим голосом и вновь включаюсь в игру, чтобы не расплакаться.
Из кухни доносится громкая, резкая речь отца. Поднимаю на маму непонимающий взгляд. Папа редко повышает тон, а тут его за закрытой дверью слышно.