– Настьку твою выгонять придется к чертям собачьим, – раздумчиво прозвенел голос свободы. – Натворила дела, хотя девочка она правильная, и о практике этой очень меня просила сама лично, даже отца с матерью не привлекала. Напомнила только, что мы знакомы, но ни звонков, н и намеков от них я не слышала.
– Оставьте ее, Кира Витальевна, – произнесла Лидия то, чего от самой себя никак не ожидала, – под мою ответственность и строгий контроль. Мне с ней легко работается, она очень исполнительная, способная, молчаливая. Найдет иногда на нее в душе покопаться, но сразу отвязывается, а ей только двадцать…Научится, и все будет ровно. Мы ведь справимся, если вы нам поможете?
Ветер шевельнул жалюзи на окне и застыл в солнце под потолком. Радио, тихонько игравшее блюз, подало сигнал: В Москве четыре часа.
– Что, уже девять вечера? – Кира словно очнулась и подошла к окну. Она долго смотрела на тополя, зеленый пушистый ковер молодой травы, белок… – Час уже треплемся. Ладно. Сделаем тихо, Лида, – кивнула она, не оборачиваясь. – Но ты же понимаешь, как рядом, как близко прошла беда? Будьте вы поосторожней с Настей этой…
– Спасибо, Кира Витальевна! – выговорила Лидия, ломая пальцы, – глаз с нее не спущу!
На следующий день, оправившись от потрясения, первого в ее жизни, Настя приехала на работу и остановилась около машины в ожидании Лидии. Ей не хотелось возвращаться к малоприятному разговору в лаборатории, где кто угодно мог подслушать и вывернуть сказанное наизнанку.
Слов благодарности девушке казалось мало. Ее ошибка носила столь ужасный оттенок, несла в себе такие непоправимые последствия, что никакими словами нельзя было отделаться и поставить точку.
Вечером ей позвонила Кира Витальевна и добавила масла в огонь:
– Знаешь, кто спас твою прокаченную попу, Настена? Лидия! Она так за тебя заступалась, что, по-моему, готова была на севера поехать… – здесь Настя захлюпала носом, уже в который раз. – Прошу, детка, больше никаких подобных историй. Чуть сомнения – ко мне или к кому-нибудь из лаборантов. Это же и так понятно, да?
Настя кивнула, забыв, что ее никто не видит.
Утром солнце, едва поднявшись, зажгло, как умалишенное. Парковка, конечно, еще не раскалилась, но стекла отражая свет, слепили, и даже в легкой майке было жарко.
Ровно без двадцати восемь на тропинке, крадущейся через темные заросли боярышника, появилась Лидия. Длинная юбка с нелепыми пуговицами, светлая кофточка и…светлый плащ. Плащ! В такую жару!