Уже в который раз дав себе слово придержать негодование по поводу гардероба зашуганной наставницы, Настя окликнула ее и сделал несколько неуверенных шагов навстречу:
– Лидия Ивановна, здравствуйте!
Женщина заозиралась с нервным подергиванием бровей в поисках нарушителя спокойствия, как будто здесь, кроме них двоих, еще толпились люди. Такая уж у нее была манера: вздрагивать и шарахаться, даже если с ней заговаривал близкий, хорошо изученный человек.
– Доброе утро, Настя, пойдем, – глуховато произнесла Лидия и зашарила в кармане в поисках ключей, – хорошо себя чувствуешь?
– Да. Я в норме. Благодаря вам, вообще-то, – Настя, помня, что Лидия не выносит вторжения в личное пространство, осторожно дотронулась до ее локтя через плащ и сразу убрала руку, – Лидия Ивановна, я хочу поговорить с вами о вчерашнем…
– Да не надо ничего говорить, было и было. Мы же работаем, и все, – залопотала женщина неловко.
– Так-то так, но я хотела бы отблагодарить вас. Я виновата перед вами. Перед людьми, где протекает эта речка – само-собой, но, прежде всего – перед вами. Мне необходимо как-то загладить вину, иначе я с ума сойду, понимаете?
Лидия смотрела в красивое смуглое личико, обрамленное белыми шелковыми прядями, которые позже будут предусмотрительно скручены в узел, и не знала, что ответить. Ее никогда в жизни никто не благодарил, разве что, за переданную за столом соль, и теперь она почувствовала, кроме испуга, еще и привычное желание сбежать. Укрыться за тяжелой дверью родной лаборатории, чтобы не видеть больше этих карих глаз, таких встревоженных, таких прекрасных.
Зачем она попросила Киру оставить эту фею?! Ведь теперь точно не отвяжется, и будешь выслушивать заявления, покаяния, предложения немыслимых компенсаций, продиктованные болезненной потребностью всем нравиться.
5
Семнадцатого июня Лидия проснулась с ощущением тревоги. Это состояние, вообще-то, было ей знакомо. Как часто она волновалась из-за всяких пустяков, вроде опечатки в отчете, мокрых ног после дождя, косого взгляда начальницы. Она все понимала, но трястись от неприязни и страха было для нее естественно. Хлопнувшая дверь вызывала прыжок на месте, гудки машин отнимали сон. Только погружение в свой собственный мир потоком текущих мыслей ненадолго приводило ее в порядок, успокаивало.