Ориентируясь по заранее составленному плану,
он бесшумно пересёк двор и оказался у дома Платонова. Замок на
двери был простым, и вскрыть его не составило труда. Перешагнув
порог, Черкасский замер, прислушиваясь. Размеренное дыхание
доносилось сразу из нескольких комнат – значит, домочадцы
спали.
Здание оказалось на удивление чистым и
обустроенным для такой глуши. Черкасский осторожно поднялся на
второй этаж и прошёл мимо кабинета, заметив на столе стопку бумаг и
карту местности. На мгновение его посетило искушение задержаться и
изучить их, но он отбросил эту мысль. Приоритетом было
оружие.
Дверь в спальню воеводы была слегка
приоткрыта. Тимур увидел спящего Платонова – высокого мужчину с
суровым даже во сне лицом. Глефа стояла у стены, рядом с кроватью –
на расстоянии вытянутой руки от хозяина. «Осторожен даже в
собственном доме», – отметил агент.
Чтобы взять оружие, Черкасскому пришлось
приблизиться к кровати. Задержав дыхание, он протянул руку к
оружию. Затаившись, он вздрогнул, когда Платонов внезапно
перевернулся на другой бок, пробормотав что-то неразборчивое: “Не
смей, Трувор…[1] [2] ”.
Выждав несколько секунд и убедившись, что
воевода продолжает спать, Тимур бесшумно поднял искомое. Глефа
оказалась легче, чем он ожидал – особенность Сумеречной стали,
которая несмотря на высокую плотность ощущалась почти невесомой в
руках. Убедившись, что заклинание тишины по-прежнему действует, он
скользнул обратно к выходу.
Покинув дом, Черкасский двинулся к самой
дальней части частокола, где охрана была минимальной. Он собирался
покинуть деревню, чтобы в спокойной обстановке использовать магию,
не потревожив ничей покой. Обычный человек не смог бы преодолеть
четырёхметровый частокол без шума, но для мага его уровня это не
представляло сложности. Короткое заклинание – и он взмыл вверх,
перемахнув через заострённые колья.
Оказавшись снаружи, Тимур быстро отошёл на
безопасное расстояние – туда, где его точно не смогут заметить с
дозорных вышек. Расположившись в небольшой ложбине, он призвал
магический свет – тусклый синеватый шар, едва освещающий его руки,
но позволяющий работать.
Глефа действительно была произведением
искусства. Под пальцами ощущалась особая структура металла – более
плотная, чем у обычной стали, с характерным отливом. Черкасский
достал из внутреннего кармана камзола два небольших куска руды,
служивших эталонами. Они был добыты в уральских шахтах Демидовых и
северных шахтах Яковлевых, соответственно.