Фадеев понятливо кивнул, на его лице
читалось облегчение — он благодарил судьбу, что остался жив и легко
отделался.
— И помни, — добавил я с нажимом, —
ты не имеешь права рассказывать кому бы то ни было обо всём, что
произошло в деревне. Ни единой живой душе. Иначе клятва убьёт
тебя.
Купец болезненно сглотнул и побледнел
ещё сильнее, хотя казалось, что это уже невозможно.
— Понял, господин воевода.
Я кивнул, удовлетворённый его
реакцией, и перешёл к следующей части своего плана.
— А теперь давай поговорим о делах
более приятных, — мой тон смягчился. — Теперь, когда между нами
есть определённое… взаимопонимание, мы можем наладить нормальное
сотрудничество.
— Сотрудничество? — в голосе Фадеева
появились заинтересованные нотки.
— Именно. Ты ведь торговец, и я
уверен, у тебя есть связи и возможности доставать ценные ресурсы и
товары, — я поправил рукава рубахи. — Время от времени мне может
понадобиться кое-что, что сложно найти в Пограничье. Если бы у меня
был надёжный человек, способный выполнять такие заказы…
На лице купца отразилось понимание, а
затем — проблеск надежды. В этом мире, как и в любом другом, деньги
оставались универсальным языком.
— Конечно, господин воевода! — он
заметно оживился. — У меня обширные связи во всех окрестных
княжествах. Я могу доставать практически любые товары, от редких
тканей до специй и металлов. Могу обеспечить быструю доставку
и…
— Хорошо, хорошо, — остановил я его
красноречие. — Я обдумаю наши потребности и составлю список
необходимого. А пока прикажу своим людям вас освободить.
Я поднялся, давая понять, что
разговор окончен, но вспомнил ещё об одном важном деле.
— Кстати, мне нужны все личные вещи
этого Корнеева.
Фадеев поспешно кивнул:
— Конечно, господин воевода. Я велю
принести их…
— Нет, — перебил его я, — мой человек
заберёт их. Пусть только твои молодцы покажут, где они лежат.
— Как скажете.
Аристарх замешкался перед выходом из
фургона.
— Господин воевода, — сказал он,
набравшись смелости. — Я действительно не знал о намерениях этого
человека. И я благодарен за ваше… понимание.
Искренность в его голосе заставила
меня кивнуть:
— Я верю. А теперь идём, твои люди
наверняка волнуются.
Мы вышли на деревенскую площадь, где
дружинники по-прежнему держали под прицелом связанных членов
каравана. Те возбуждённо переговаривались, заметив нас.