Высотник сглотнул и чуть отступил, все же не
выдержав пронзительного взгляда. Да и смотрел сейчас на Джея,
словно видел впервые в жизни.
— Я не собираюсь тебе мешать. И неблагодарной
мразью никогда не был: твое дело — это твое дело. Я просто… просто…
не хочу оказаться в стороне. Я тебе жизнь должен, помнишь? Дважды.
И сегодняшняя глупость этот долг нихрена не оплатит. Ты несешь
полный бред.
— А-а, вот как. Ну, я ничего не имею против
наблюдателей. Это же… парад! — он широким жестом развел руки в
стороны и снова от души расхохотался.
Хаук еще раз передернул плечами и, не сказав
больше ничего, вышел из комнаты. Только скрип ступеней зачастил
вниз гораздо позже, чем закрылась дверь.
***
— Не заканчивай работу, Страйд.
Голос звучал тихо. Первые мгновения Хаук даже
сомневался, услышал ли его механик вообще. Но плечи уже взявшегося
за дело Страйда поникли, и он опустил руку, крепче сжав
инструмент:
— Не дело это, да. Нельзя не закончить. Джей
на месте сидеть не будет, он этого момента долго ждал, да… Да.
— Ждал?! — когти страшного взгляда того, кто
сидел в комнате наверху, наконец отпустили душу, и высотник дал
волю будто замерзшим эмоциям: — Да он сам на себя не похож! Чертов
псих! Чего он ждал, зачем ему нога, сам подумай?! Ничего хорошего
из этого не выйдет точно, и…
— Хаук! — заново прорезавшийся голос Страйда
заставил инстинктивно пригнуться, как в первый день. — Сейчас он на
себя похож куда больше, чем все время до этого, ясно? Джей он…
Заносчивый и невыносимо наглый. А в своих решениях не сомневается
никогда. И уж тем более не позволяет с собой спорить. Любое слово
Джереми Расселла — ультиматум. Приказ, да. Пять лет назад к нему не
то чтобы подступиться — поговорить невозможно было: только по делу.
Он одержим этим Ферро. И мешать ему… нельзя. Просто нельзя. Не
по-человечески это, да. Я тебе как друг говорю: не лезь. Ты
мальчишка, конечно, не поймешь всего. Но поверь хотя бы. А сейчас
прости, у меня времени нет. Даже спать не придется. Такую работу за
два дня непросто сделать… Совсем непросто, да…
Высотник опустил голову и снова вышел, как
несколько минут назад ушел со второго этажа. Во всей этой
чертовщине он был лишним. Чужим. Чужим этому Страйду, что не
удивительно. Чужим и Джею, что уже обидно — хотя признавать этого
не хотелось. Да, он не понимал всего происходящего, но… с такими
глазами ничего хорошего не делают, и Хаук не мог избавиться от
противного липкого страха.