Очередную яростную тираду прервал звук шагов.
Хаук осознал, что он уже чуть ли не рожей уткнулся в разделяющее
камеры поле, и отошел на середину, хмуро вглядываясь в пока плохо
различимый в местном полумраке силуэт.
А вот Джей, кажется, его узнал:
— Кас…
Скрипнула дверь соседней камеры, незнакомец в
снаряжении высотника и с погонами одного из Командующих молча вошел
внутрь. Этот человек не стал и явно не привык медлить. От удара
Джей отлетел к стене. Ухмыльнулся. Сплюнул кровь и выбитый зуб.
— И я тебе рад.
— Пять лет, Джерри! Пять лет назад я узнал,
что вы все мертвы! Пять лет назад похоронил и тебя, твою мать!
Чтобы сегодня узнать об очередной тупой до безумия выходке, а
завтра командовать расстрелом?! Ты мог просто убить его! Убил бы и
был оправдан — я смотрел твои выкладки! Так зачем?! Ты мог
бы...
О, судя по всему — старый знакомый. Блеск. Не
сказать, чтобы Хауку нравилось наблюдать за мордобоем со стороны:
одно дело — желать дать в морду, и совсем другое, когда этим занят
кто-то незнакомый. Но и сильно опечален высотник не был. Может,
хоть кто-то под конец вправит драгоценному соседушке мозги. Хотя
уже давно поздно. Ведь этот Кас просто еще один палач.
Но даже его искренняя тирада оборвалась от
улыбки Джея. Такой же, как тогда на параде — светлой и теплой.
— Мэй была беременна, Кастиэль, — незнакомый
высотник отпустил воротник Джея, и тот, пошатнувшись, выпрямился,
продолжая, как ни в чем не бывало. — Ты ведь помнишь нашу свадьбу?
Не можешь не помнить… Мэй — единственная моя стоящая победа над
тобой. Тот поход должен был быть последним. Мы хотели обосноваться
в городке…
— Джерри…
— Я не хотел, чтобы она участвовала. Но Мэй
настояла. Впервые в жизни я послушал кого-то, кроме себя, Кас…
Впервые в жизни не я готов был отдать жизнь за отряд, а отряд
умирал ради меня и моего ребенка. Я слышу их крики, Кас. Каждую
ночь, каждый день, каждое мгновение. Я слышал, как они все умирали.
Потому что отряд, который страховал отход, не пришел. Как только
запахло жареным, Ферро и его шавки смылись. Моя жена, мой ученик,
мой ребенок, мои люди — все они стали мясом, чтобы эта мразь смогла
уйти!
Еще при первых словах Хаук не выдержал и
отошел назад. Еще назад, пока спину не обожгло поле на другой
стороне клетки. Хотелось зажать руками уши. Все что угодно — лишь
бы не слышать. Сам высотник никогда толком и не влюблялся даже —
куда уж думать о свадьбе и детях? И каково это — потерять — он даже
не думал. Не хотел думать и сейчас, но проклятый мир снова разбился
осколками и собрался заново, наконец открывая реальную картину
всего происходящего.