Придя к такому выводу, Сквозняк набрал на мобильнике номер Камала.
– Что за дела? – спросил он так, как будто ничего не понимал. – Почему Рыбака повязали?
– Я уже в курсе дел, – спокойно ответил осетин. – Произошло маленькое недоразумение. Уверяю тебя, к нашему бизнесу это не имеет никакого отношения.
– Смотри! Я тебе снова верю. Да и Рыбак мне понравился. Он хорошо держался во всем этом испытании, по-мужски. Назначай новое время и место встречи. Рыбак мне нужен…
* * *
По единственной улице пограничного поселка Родимцево, распугивая кур и гусей диким воем, носилось авточудовище. От уважаемой в прежние годы машины марки «запорожец», превратившейся ныне в «иномарку», угадывались лишь внешние очертания да мотор, помещенный сзади, который и издавал непотребные звуки из-за полного, катастрофического отсутствия глушителя. За рулем этого авточудовища гордо восседал черноволосый офицер-пограничник с погонами старшего лейтенанта.
Старший прапорщик Кривцов, наблюдавший за всем этим, только дивился: как подобная куча металлолома могла еще передвигаться и даже развивать приличную скорость.
Как ни странно, старшего прапорщика Кривцова на заставах пограничного отряда в лицо знали немногие, хотя в сравнительно недавно созданном управлении, закрывавшем одну из самых протяженных «прозрачных границ» в мире, он считался опытнейшим работником. Этот парадокс объяснялся воинской специальностью Василия Федоровича, которая во всех пограничных реестрах значилась как «старший инструктор-разведчик». А профессионалы от разведки, как известно, не любят излишне светиться даже среди своих.
На заставу, входившую в состав отдельной пограничной комендатуры, разведчик Кривцов прибыл с целью прояснить обстановку, складывавшуюся на участке границы, подведомственной начальнику заставы старшему лейтенанту Липатову. Дело в том, что в последнее время у него в служебном сейфе накопился целый ворох бумаг, среди которых немало было и оперативных сообщений от доверенных лиц, которых в прочих спецслужбах принято называть коротко и ясно: агенты. Кривцов же предпочитал величать их более пространно и поэтично: «мои глаза и уши». Все они сообщали о том, что в припограничье стали появляться новые люди, деятельность которых можно было оценить как прямую подготовку к будущим нарушениям границы. Да и на сопредельной стороне отмечалась какая-то странная возня. Там то и дело возникали и исчезали разные подозрительные личности, о которых тамошние «безопасники» ничего вразумительного сообщить не могли или попросту не желали.