– Ты бы хоть дверь сначала запер, – сказала она, оторвавшись от его губ.
Игнатьев бросился к двери, повернул ключ в замке и вернулся. Глаза ее были полузакрыты, руки легонько поглаживали бедра. Игнатьев поднял ее на руки, удивляясь невесомости этого тугого, горячего тела, и осторожно положил на кушетку.
Прозрачный халатик соскользнул вверх вместе с платьем, все прочее белье исчезло намного раньше, чем Игнатьев справился со своими пуговицами. Это был результат химии тел, взаимное ощущение запаха самца и запаха самки, бросившее их навстречу друг другу, подготовившее каждого к акту любви без прелюдии и не требующее совершенно никакого любовного искусства, потому что высшего ощущения блаженства они достигли, едва соединившись, все последующее сделалось лишь его бесконечным повторением…
Их смешанное дыхание понемногу приходило в норму. Она мягко, но настойчиво отстранила его, поднимаясь. Некоторое время, отвернувшись друг от друга, они приводили в порядок свою одежду, ощущая при этом одинаковую неловкость. Игнатьев услышал щелчок отпираемого замка, потом ее шаги по направлению к столу и разрешил себе повернуться.
Она сидела на прежнем месте, поправляя легкими движениями прическу и стараясь на Игнатьева не смотреть.
– Ну вот, сеанс психотерапии закончен, – чужим голосом сказала она и принужденно рассмеялась.
– Не говори так, пожалуйста, – попросил Игнатьев.
Она взглянула на него с тревогой, изумлением, надеждой и снова быстро отвернулась.
– Рабочий день тоже закончился, – проговорила она совсем тихо. – Мне пора домой.
– Можно я тебя провожу?
– А тебе в самом деле хочется?
– Очень, – выдохнул Игнатьев, и это была истинная правда.
Она запирала дверь кабинета, а он вдруг увидел табличку на двери: «Прохорова Елена Андреевна» и облегченно вздохнул: если бы не эта табличка, он бы так и не узнал, как к ней обращаться.
– Лена, а ты где живешь? – спросил он.
– Меня зовут Жанна, – ответила она с улыбкой, повергшей Игнатьева в ужас. – Елена Андреевна будет работать завтра. Табличку с моей фамилией просто не успели повесить.
– Ты… извини, – забормотал Игнатьев, чувствуя, как загорелись его уши. – Я… в самом деле… глупость какая-то…
Он ждал чего угодно: обиды, презрения, насмешки, а она вдруг прыснула искренне и весело.
– Хорошо, что у нас появился повод познакомиться.