Когда на ранчо никого не было, Вероника тайно мерила мамино платье. В маленький осколок зеркала увидеть себя всю в белом наряде было невозможно. А представить, какая она, – очень даже просто. На деревенской фиесте, сразу после сбора маиса, не один парень сказал ей: «Ты красивая».
И мама была очень красивая. Из старых мешков она сшила полог и завесила им дверной проем нового дома. «Очень хорошо! – похвалил ее отец. – Чужие кабальеро будут поменьше на тебя глазеть!» Мама смеялась, прикрывая рот, но белые зубы все равно, как светлячки, горели из-под пальцев. «Да нет, – говорила она отцу. – Полог от мух, жуков и саранчи». «Вот и я говорю – от кабальеро», – шутил отец, и они вместе заливались громким смехом.
Вот она, мешковина, закрывающая вход в дом. Вероника откинула ее рукой и от неожиданности вскрикнула.
В еще не зажившую забинтованную рану на животе уперся ствол револьвера. Из темноты проема на Веронику, не мигая, смотрел дон Исидоро.
Дочь Альвареса была не из тех девчонок, которые в пустой болтовне могли провести весь день. Сейчас же она затараторила, боясь остановиться. Чудилось: замолчи на секунду – Исидоро выстрелит.
– Вы наш гость, дон Исидоро? Это так хорошо, что я вас встретила. Все ушли. Вы расскажите мне, где они. И опустите, прошу, свой пистолет. Я вижу, у вас жареные бананы.
Вероника прошла к противню, что стоял позади дона Исидора.
Ствол револьвера был опущен, а Вероника, кусая сладкое жаркое, принялась нахваливать серо-зеленый костюм Исидоро, его армейские ботинки и новое соломенное сомбреро.
– Я никогда не видела вас таким красивым! – Вероника пыталась казаться беззаботной. Но от волнения сбивалась, давилась сладким бананом, который, как она ни старалась, застревал в сухом горле.
– Ты… откуда? – Исидоро перекрестился и ткнул пальцем в полу госпитальной куртки. – Откуда у тебя это, желтое?..
Девушку он заметил еще на опушке леса. Теперь сомнений не оставалось – она одна, защитить ее некому. И Кролик почувствовал такое возбуждение, какое бывает только у двуногого самца, получившего полную власть над самкой. Да еще какой! Пятнадцатилетняя девочка! Юная грудь так и трепещет под этой дурацкой курткой. «Как два моих смит-вессона», – нашел для себя сравнение пятидесятилетний сластолюбец.
Как хорошо начался этот день!