Тем временем крылатые гусары построились и ринулись во вторую
атаку. Все повторилось, с тем отличием, что в левый фланг гусаров
выехали рейтары и дали один нестройный залп. Хоругвь снова
откатилась. Трупов и раненых на земле стало еще больше. Силин уже
подумал, что вряд ли гусары пойдут в новую атаку, но в этот момент
из-за леса вышли еще две гусарские хоругви. Силин изо всех сил сжал
кулаки. И хотя эти гусары были литовские, а не польские, удар сразу
трех хоругвей потрепанная пехота вряд ли смогла бы выдержать.
Всадники с крыльями за спиной вскакивали по центру построения, а
обе литовские хоругви с крыльями, притороченными к седлам,
разместились по бокам. И снова:
— Сомкнуть ряды… Сабли на темляк… Вперед… Пики к бою…
Удар трех закованных в железо крылатых хоругвей был страшен. На
этот раз пехотинцы успели сделать только один залп. Не помогли
подоспевшие на помощь пехоте рейтары и драгуны. Стальная волна
смела первые ряды, снесла не успевших выйти на первую линию
пикинеров. Издалека казалось, что это не люди, а дикие звери,
перепоясанные ремнями, укутанные рысьими и медвежьими шкурами,
скачут на крылатых конях, сметая все на своем пути.
Силин повернулся к Василю.
— Пора?
Литвин молчал, не отрывая взгляда от сражающихся.
— Пора?
Силин с нажимом повторил вопрос и придвинул своего коня ближе к
лошади советника. Тот поправил на голове свой шлем-бургонет и
бросил быстрый взгляд на поручика. Расходившаяся к низу
металлическая переносица закрывала половину рта, и поэтому, когда
литвин ответил, его и без того тихий голос звучал еще глуше:
— Пан Николка, пан воевода должен дать сигнал.
Силин нетерпеливо привстал на стременах. Ни самого князя
Хованского, ни его знамени видно не было. Силин перевел взгляд
туда, где поляки и литовцы неумолимо продавливали солдатский полк.
Русские рейтары крутили на флангах вражеских хоругвей свой
«караколе», но с каждым новым заходом их залпы звучали все реже.
Наконец натиск гусарии ослаб. Часть из них уже начала разворачивать
своих коней, чтобы отойти на следующий заход. Силин облегченно
выдохнул. В радостном порыве он хлопнул ладонью по нагруднику
Василя.
— А-а! Сдюжили!
Литвин ничего не ответил. В этот момент знамя полка Томаса
Даниеля, золотой двуглавый орел на желтом фоне, упало на землю и
скрылось из вида. По рядам польских гусар пронесся гулкий, полный
ярости клич: