(Устав о воинской повинности от 1
января 1874 года. ГлаваIV. О лицах, неспособных к
продолжению военной службы, а равно о призрении их и семейств
военнослужащих)
Одиннадцатое Июня по старому стилю (Двадцать Третье Июня)
Тысяча Восемьсот Шестьдесят Шестой год по Скалигеру. Копенгаген.
Дворец Бернсто́рф.
Я отпрянул от губ девушки,
стремящихся ко мне, но только сейчас сообразил, что это не Ма, а
уже Дагмара. Причём настоящая Дагмара без всяких переселений.
Мы сидели вдвоём с принцессой и
рассматривали какой-то альбом с фотографиями. Наверно,
семейными.
Видимо, мой жест принцесса поняла
по-своему, потому что буквально чуть ли не выкрикнула:
— Да! Конечно же — да! Я
согласна!
На что она согласна, я решил не
уточнять, а благоразумно принять всё как есть. Лишь по наитию я
сказал:
— Наш милый Никс много молится за нас
и, конечно, в эту минуту радуется с нами.
Видимо, я угадал, так как она
засияла. Тогда я продолжил по прокатанной год назад тропке:
— Можете ли Вы, милая Минни, полюбить
ещё кого-нибудь, кроме милого Никса?
Девушка, как по сценарию расплакалась
и ответила:
— Никого! Никого, кроме его
брата!
И вот только тогда я позволил себе
обнять её. Мы стали вспоминать, видимо, снова о Никсе, о последних
днях его жизни в Ницце и его кончине.
А потом пришли Король Дании, Королева
и её братья, все обнимали нас и поздравляли. У всех были слёзы на
глазах.
Менее, чем через неделю состоялась
помолвка во Дворце Фреденсборг недалеко от Копенгагена.
Далее всё было словно во сне. Я как
бы наблюдал за происходящим в спящем режиме, никак себя не
проявляя. Да и Демиурги меня не беспокоили.
Двадцать Восьмого августа я вернулся
в Царское Село. А вслед за мной и принцесса поехала в Россию. Среди
провожающих был и Ганс Христиан Андерсен. Великий Сказочник
напутствовал принцессу:
— Всевышний, будь милостив и
милосерден к ней! Говорят, в Петербурге блестящий двор и прекрасная
Царская семья, но ведь она едет в чужую страну, где другой народ и
религия, и с ней не будет никого, кто окружал её раньше.
Семнадцатого Сентября она прибыла в
Кронштадт, и понеслись бесконечные праздники! Россия её встретила
великолепной летней погодой, необычной для Питера.
Растроганный её приездом Фёдор Тютчев
даже написал стих:
"Небо бледно-голубое
Дышит светом и теплом
И приветствует Петрополь