— Так, все, стоп, хватит! — резко сказала она себе, сжимая
кулаки. — Тоже мне, профессионал называется! Хватит нюни
распускать! Сначала занимаешься делом, изучаешь все, что тебе
прислали, и начинаешь разработку дела. Потом уже будешь разбираться
с вопросами личной жизни.
Она встала с пола, отряхнулась и направилась в гостиную, чтобы
проверить почту. Ее взгляд сразу упал на Капсулу
Конфиденциальности, которая терпеливо дожидалась ее на столе.
"Отлично", — подумала она, чувствуя, как хоть какая-то часть ее
внутреннего хаоса начинает успокаиваться.
Перед тем как взяться за работу, Анна решила переодеться. Она
прошла в спальню, и едва она переступила порог, как ожило Зеркало,
которое, казалось, уже давно поджидало ее.
— Итак, моя дорогая, — заговорило оно с игривой ноткой в голосе,
— расскажите мне о фуроре, который вы, несомненно, произвели вашим
образом!
Анна не могла сдержать легкой улыбки, несмотря на все
переживания.
— Ты прав, дорогой, иначе как “фурор” это не описать! — ответила
она, снимая пальто. — Одного даже усмирять пришлось.
Зеркало засмеялось, его отражение слегка подрагивало, будто
разделяя ее настроение. Анна быстро переоделась в уютный плюшевый
домашний костюм, который мгновенно подарил ей чувство комфорта и
защищенности.
Забрав Капсулу из гостиной, она направилась в свой кабинет. Это
было ее пространство, ее крепость, где она могла сосредоточиться и
взять себя в руки. Анна села за стол, поставила Капсулу перед собой
и глубоко вздохнула.
— Ладно, — прошептала она, — начинаем.
Она активировала Капсулу, и перед ней буквально вывалился ворох
документов: личные дела сотрудников, как нынешних, так и
уволившихся, а также студентов. Каждое дело было снабжено
пометками, сделанными рукой ректора. “Весьма предусмотрительно”, —
отметила про себя Анна, чувствуя, как в ее голове начинает
выстраиваться план действий.
Первым делом она взялась за изучение личных дел преподавателей.
И тут ее внимание сразу привлекла странная закономерность: часть
дел была помечена как “уволились из-за романа со Шмидтом” или “был
роман со Шмидтом”.
— Ловелас наш Иван Иванович, оказывается, — пробормотала Анна,
задумчиво листая дела женщин, чьи жизни так или иначе пересекались
с Шмидтом. Мотив преступления в девяноста девяти процентах случаев
— любовь или деньги, и здесь картина вырисовывалась почти
однозначная.