Она призвала летающего домового-сканера, который начал методично
оцифровывать фотографии каждой подозреваемой. Вскоре на огромной
стене, которую Анна использовала как доску, появились восемь
женских портретов.
— Боги, — прошептала она, глядя на галерею лиц. — И это только
те, кто связан с институтом! И только те, о которых знал Загорский!
Уверена, еще и студенток пяток найдется!
Круг подозреваемых рос стремительно, особенно когда выяснилось,
что около тридцати-тридцати пяти процентов женщин были замужними на
момент начала романа с Иваном Ивановичем. Анна тут же составила
запрос на сведения обо всех вторых половинках, бывших и
действующих, всех сотрудниц.
Дела, связанные с местью из-за любвеобильности, по мнению ее
наставника, всегда были самыми трудоемкими. Не сложными, а именно
трудоемкими. Приходилось работать с огромным количеством людей: с
дамами сердца пострадавших, с их мужьями или кавалерами, с
коллегами, которые могли быть тайно влюблены в замужнюю красавицу,
но которую соблазнил Шмидт. А еще были женщины, которые тайно
влюблялись в него и ненавидели всех, с кем их предмет обожания
взаимодействовал.
Анна вздохнула, чувствуя, как масштаб задачи начинает давить на
нее. Но она знала, что это только начало. Каждое лицо на стене
могло скрывать свою историю, свои мотивы, свои тайны. И ей
предстояло разобраться во всем этом хаосе.
— Ладно, Шмидт, — сказала она, глядя на портреты. — Давай
посмотрим, кто из твоих пассий решил, что с тобой пора
заканчивать... навсегда.
Одним из самых приятных моментов в расследовании Анна считала
сужение круга подозреваемых. Это было похоже на расхламление старой
кладовки: ты выкидываешь весь ненужный хлам, и перед тобой остаются
только действительно важные вещи. Пока что она находилась на первой
стадии — оценивала, сколько "хлама" предстоит разобрать.
Более-менее составив карту институтских похождений Ивана
Ивановича, Анна переключилась на студентов. Здесь картина оказалась
куда менее ясной. Если с преподавателями хоть какая-то логика
прослеживалась — романы, ревность, возможные мотивы мести, — то
студенты представляли собой абсолютно разношерстную компанию.
Разные факультеты, разные специализации, разные интересы. У
некоторых были пересечения в университетских клубах, но единого
признака, который мог бы связать их странное поведение, не
наблюдалось.