– Говорила, – нехотя согласилась она.
– Вот… А Лада как раз из таких, из неизбалованных.
– Лада! Имя-то какое чудное!
– Модное нынче, мам.
– Так это нынче. А она не сегодня родилась, Лада твоя. Ее сколько лет назад так назвали, а?
– Двадцать два года назад, мам.
Илья стоял возле огромного зеркала, встроенного в широкую дверцу шкафа, и наблюдал за реакцией матери.
– Ага… А тогда такие имена разве в моде были? – Она с сомнением качнула головой. Захлопнула крышку ноутбука. – Ладно, буду готова к пяти. Раз сын просит, буду готова. Ты Лизке прикажи, чтобы помогла мне.
Лизавета была ее личной сиделкой. И распоряжалась ею исключительно мать. Илья не только приказывать, просить ее не мог ни о чем. Лиза не подчинялась. Мать знала об этом прекрасно, но все равно сказала именно так.
Зачем? Илья стиснул зубы. Чтобы еще раз подчеркнуть, что не все он тут решает? И дома, и на заводе. Что она – Кира Сергеевна Андреева, даже сидя с костылями в домашнем кресле, способна вершить судьбу. А он был и останется маменькиным сыном. И всегда будет под ней.
– Хорошо, прикажу, – сказал он.
И тут же поймал в зеркале ее удовлетворенную ухмылку. Она знала, что Лиза его даже слушать не станет. Даже головы не повернет в его сторону.
– Ты сейчас куда, сынок?
Мать положила ноутбук на низкий столик рядом с креслом, потянулась за костылями.
– На завод, мам.
– А что так поздно? – Она неодобрительно покосилась на часы. – Почти десять. Я, бывало, в начале восьмого уже по территории шла. Сейчас вот не могу.
Она ловко вцепилась в костыли, встала, отказавшись от его помощи, и медленно двинулась к двери.
– Идем, провожу тебя, Илюшенька, к выходу.
Кабинет матери был слева от просторного холла. Первая дверь. Окна выходили на три стороны. Она должна была все контролировать, не выходя из комнаты. Как садовник стрижет кусты, как метет дорожки, как раскладывает дрова в каменном очаге для барбекю. Как горничная развешивает белье, как и о чем разговаривает с садовником. Как охрана перемещается по периметру.
Она должна была контролировать все.
– Все, мам, я поехал. – Илья наклонился к матери, опиравшейся на костыли и еле стоявшей возле входной двери. – Ты иди к себе, отдохни.
– Я только и делаю, что отдыхаю, – вздохнула она. – Поезжай, поезжай, милый. Да, и хотела тебе сказать.
Илья уже приоткрыл дверь и толкался в нее углом кожаного портфеля.