Я не знал, слышал ли Гурдияр историю
Алаума, или у кочевников и правда существовали предписания и
правила действий для подобных инцидентов, но, в любом случае, силе
духа предводителя кочевников можно лишь позавидовать.
Однако у меня имелось свое видение
сложившейся ситуации.
– Я отвлеку монстра. – спокойно
произнес я, и в наступившем после речи мэлэха безмолвии мои слова
долетели до ушей каждого. – И Трещину закрою тоже я. А поскольку я
не принадлежу вашему Каравану, то и подчиняться ничьим приказам
тоже не должен. И не буду.
– Ты свихнулся? – по-простому спросил
меня Гурдияр, сбитый с панталыку настолько, что растерял весь свой
героический тон. – Я видел тебя в деле, но ты не представляешь, о
чем…
– Я. Закрою. Трещину. – роняя слова,
словно надгробные плиты, проговорил я.
– Это невозможно! Ты всего лишь
Осознавший.
– А это важно? – усмехнулся я. – Если
хочешь, могу дать клятву Омиша.
В разрушенном лагере кобольдов
воцарилась такая тишина, что слышно было, как муравьи щелкают
жвалами, откусывая кусочки от сложенных в стороне трупов. Кажется,
люди забыли даже как дышать, и в гнетущем молчании переводили
взгляд с меня на мэлэха и обратно, дожидаясь решения лидера.
Сам Гурдияр несколько раз изменился в
лице, одновременно желая принять мое предложение и борясь с
чувством долга. Потому что он чувствовал, что предложенным мной
способом имеет куда больше шансов спасти своих людей и вести их
дальше в светлое будущее. Но мог ли он возложить такую
ответственность на чужака? Позволят ли ему поступить подобным
образом законы караванщиков? И, что куда важнее, разрешит ли
совесть?
Решившись, мэлэх, кривясь от боли в
ноге, прихромал ко мне и на глазах у всех заключил в крепкие
объятия. Я подобных проявлений чувств не одобрял, а потому стоял,
не шелохнувшись, но это ничуть не смутило воина.
– Теперь я понимаю, почему Уман
рискнул репутацией ради тебя. – шепнул он мне на ухо. – Клянусь
сделать все, что в моих силах, чтобы помочь ему пройти Испытание
Верности.
Что? Это-то тут при чем?
Я далеко не сразу понял смысл слов,
произнесенных караванщиком, но поразмыслив, все-таки догадался.
Оказалось, что дилемма Гурдияра лежала даже еще глубже, чем я
думал. Дело в том, что он, не зная о моих планах, одновременно не
мог представить, что Осознавший, пусть и чрезвычайно сильный,
сумеет противопоставить что-либо Императорскому зверю. То есть
существу, эквивалентному по силам Объединившему – обладателю аж
четвертой ступени!