За спиной крестьянина послышался плач женщины.
– Полно, полно! – обернувшись к жене, заворчал крестьянин. – Не на нашем селе свет клином сошелся! Живут люди и на других землях.
Женщина громко заголосила:
– Э-эх, и едем-то мы неведомо куда-а!.. Дочки мои бедные, не придется вам схоронить отца с матерью на родном кладбище, у родных моги-ил!.. А схороните вы нас на чужой стороне, в чужих песках морски-их!..
– Ма-а-тушка!.. – затянули в один голос девочки. – Мы боимся… Мы не хотим к морю…
– Не хотите к морю, – вскипел крестьянин, – так хотите, должно быть, чтобы вам животы вспороли, как сделали на соседнем хуторе?
Генрих затаил дыхание.
Ван Гааль поправил на глазу повязку.
– Не к чему было трогаться с места, – сказал он хмуро. – Войне скоро конец. Идут уже разговоры о мире с Францией. Кончится война – солдат распустят, и никто вас обижать не будет.
– Не один месяц слышим мы про эти «разговоры о мире», ваша милость, – потупился крестьянин. – А нам вот… не стало времени ждать…
– Что за спешка такая? – проворчал ван Гааль.
Слова его точно хлестнули крестьянина.
– А та нам спешка, ваша милость, что есть и у нас свое богатство. Может, оно другим только в потеху, а нам милее всего на свете…
Он оборвал речь и отвернулся.
В трехголосый плач женщин вплелся вдруг еще один, жалобный и горький:
– Не… надо… говорить так… батюшка-а!.
Генрих ясно увидел, как огромный тюк на санях зашевелился и чья-то небольшая рука высунулась на мороз, приоткрывая край теплого платка. Два залитых слезами глаза взглянули на проезжих и снова торопливо скрылись за ворохом вещей.
«У них там еще кто-то, – понял Генрих, – самый главный, кого они прячут».
Он подтолкнул Микэля:
– Скажи им, скажи, чтоб они не боялись.
Микэль шепнул:
– Видно, мы с Катериной-то правду говорили: от войны испанцев нам, нидерландцам, одни слезы да убытки… – И, обратившись к проезжим, сочувственно сказал: – Поезжайте смело, добрые люди. Нам не попадались ни солдаты, ни разбойники, ни волки.
– Спасибо на ласковом слове, – поклонился переселенец. – Как бы не застала нас ночь в поле и не замело бураном. Во-он словно бы туча заходит…
Он дернул вожжи, и лошади рванули, вывозя сани снова на дорогу. Испуганно заблеяли овцы, промычала корова.
– По хлеву тоскуют… – вздохнул Микэль и крикнул вслед уезжавшим: – Если поторопитесь, так успеете до темноты на придорожную ферму! Мы проезжали мимо нее часа два назад!