Не поднимая головы, она внимала каждому услышанному слову и осмелилась пошевелиться лишь тогда, когда тяжелые двери вновь с грохотом закрылись. Значит, Эйлас действительно искал ее. Хотел вернуть… Но для чего? Чтобы сделать полноценной проституткой и продавать ее каждую ночь за деньги сотням мужчин? Или же в его порывах крылся другой, более глубокий смысл и цель? В конце концов, он был слишком далек для того, чтобы помочь. Да и было бы честно назвать это помощью? Наверное, самые бескорыстные поступки со стороны мужчин по отношению к ней, излучал лишь господин Гольдман. Его трепетность, забота и искреннее переживание за судьбу молодой девушки, слишком сильно играли на струнах ее израненной души…
Когда шаги и громкие голоса снаружи наконец затихли, Рия осмелилась подползти ближе к господину Гольдману. Он так и лежал на тонком настиле из соломы в расстегнутой рубашке. Белые повязки, наложенные на рану, уже пропитались кровью, однако не казались теперь такими устрашающими. Да и грудь мужчины не вздымалась в судорожных конвульсиях, словно воздух, которым он дышал, вот-вот прекратит поступать в легкие. Сейчас он казался ей беззащитным ребенком, с волнистыми, слипшимися прядями на висках. Теперь, когда Гольдман не улыбался и не хмурился, он действительно выглядел значительно моложе своих лет…
Девушке никогда не приходилось лежать с мужчиной рядом только по своей воле. Нет, это всегда было особым принуждением, на которое она не могла возразить. Сейчас же, осторожно устроившись под боком господина Гольдмана, Рия трепетно прикасалась холодными пальцами к расслабленной ладони, словно боялась разбудить мужчину. Сегодня она, подобно ночной феи, постарается бережно хранить его сон, пусть сам господин никогда об этом и не узнает. Да и сама девушка испытала удивительное спокойствие от того, что рядом, пусть и без сознания, лежит кто-то, кто ей действительно стал очень дорог.
Солнечные лучи настойчиво проникали сквозь узкие щели деревянного короба, который мерно покачивался на четырех железных колесах, что порой попадали в особо глубокие выбоины, вызывая тряску. Пыльные хлопья мерно кружили в воздухе, подсвечиваемые на ярко-желтых линиях света, и можно было бы легко залюбоваться подобным зрелищем, не будь Рия одной из множества невольниц, насильно отправившихся в путь. Помимо нее в этом ящике на колесах находились еще две девушки, такие же испуганные, с зареванными лицами. И подобных экипажей было, по меньшей мере, около десяти.