– Ага, – довольно мило улыбнулась помощница, видя ее нерешительность, – кажется, ты не слишком часто пользовалась медкапсулами.
Лия медленно кивнула. О том, что сейчас будет ее первый опыт пользования этим величайшим творением лучших умов королевства, она сообщать не стала. Просто последовала инструкциям местного медика, и аккуратно легла в ложе капсулы, какую за пределами королевства могли себе позволить разве что властители Миров. Ведь это был аппарат последнего, девятого поколения, и его экспорт приравнивался к государственной измене, и карался соответствующим образом.
Прозрачная крышка медленно опустилась, и Лию начало втягивать в глубину сна. Она, в принципе, была не против отдохнуть; день выдался исключительно богатым на события, и он еще не кончился. Но что-то подсказывало ей: «Не спи, потерпи!». А потом… сознание как-то раздвоилось. Большая часть вместе с уставшим, побитым телом действительно спало, а крохотная любопытная змейка, абсолютно невидимая даже для нее самой, выползла из головы, и принялась «бродить» по капсуле, а потом и за ее пределами. Так, опытным путем, Лионель выяснила, что ее возможности слышать и видеть (даже с закрытыми глазами) не превышают примерно десяти метров. Дальше – стена; невидимая, и абсолютно непроницаемая для змейки.
Иногда любопытное хладнокровное нечто, выращенное девушкой из самой себя, тыкалась безглазой, и безротой головой обратно в тело – в те места, где, как по волшебству пропадали ссадины и синяки, а под восстанавливающей нежность кожей срастались сломанные ребра. Еще что-то пыталось подергать за уши. Попыталось, и отступило. Но вот змейка опять метнулась наружу, за пределы капсулы. Это в пределы десятиметровой зоны, которую не покидала помощница, вступил сам Второй Советник.
– Лэр, – помощница склонилась так низко, что едва не достала до идеально чистого пола ушами, – я почти готова.
– Ну, что там?
В абсолютно спокойном голосе аграфа проскользнули нотки нетерпения. Помощница замерла, и змейка дернулась в попытке проследовать вслед за другой, такой же бестелесной нитью. Той самой, что протянулась теперь от капсулы к аграфке. А та, все так же в ступоре, подобно сомнамбуле начала декламировать:
– Лионель ди Контэ, двадцать пять биологических лет. Без всякого сомнения, родная дочь графа ди Контэ и его супруги. Генетически – стопроцентная аграфка. Уродство с человеческими ушами объяснению не подлежит; на попытки медкапсулы вернуть нормальные – аграфские – уши организм отреагировал резким выбросом гормонов и антител, готовых прервать операцию изнутри. Прервана командой снаружи.