Издалека, из недр дремучей чащи, донесся хруст сухих веток. Старик насторожился. Кто-то большой и сильный продирался сквозь кусты малины и шиповника. Неужто медведь? Звук приближался, и старик подумал, а не сходить ли в избу за ружьем, удивляясь, с чего бы это лесному зверю вздумалось направиться к человеческому жилью, но вдруг услышал голоса. Люди. Давненько они сюда не захаживали. Даже почтальон из соседнего села попросил, чтоб старик сам за пенсией приходил. Боялся. Говорил, места тут гиблые, заболоченные, а он дорогу плохо знает. Эдак, запросто в трясину угодить можно. Да еще слухи ходят, что в лесах вокруг вымершей деревеньки нечистой силы развелось видимо-невидимо. Заморочит она, в дебри непролазные заведет. А об омуте болтают вовсе страшное, будто в нем водяной сидит, самый лютый черт из всей нечисти, жертву поджидает. Девушек молодых и красивых в жены берет, в подводное царство утягивает, а мужиков съедает, целиком проглатывает. Старик почтальону возражать не стал, согласился сам за деньгами раз в месяц являться. Все равно нужно было патронов докупить, да еще всякой мелочи – спичек, соли. А что касается нечисти, так это не выдумки, а чистая правда. Еще когда мальцом был, и в деревне люди жили, приходилось пешком в сельскую школу ходить. Шли толпой, держались вместе, но все равно было страшно. Тропинка вилась вдоль омута, и детвора мчалась бегом, чтобы поскорее миновать жуткое место. Тогда еще в избушке на берегу другой старик жил, все его как огня боялись. Был он странный, нелюдимый, неразговорчивый, а лицо его пугало кривизной, все перекошенное, будто он всем рожи корчил. Всегда стоял у своего черного дома и смотрел им вслед. Вот так же, как сам он теперь стоит, только смотреть ему не на кого. И старик тот помер давно, а он сам состарился, и теперь его от старого хозяина не отличить стало. Иногда казалось, что старик тот в его тело переселился. Даже отражение лица в ведре с водой во время утреннего умывания с каждым днем все больше искривлялось и перекашивалось, и он старался на себя не смотреть. Отражение пугало. Еще не хватало только самого себя начать бояться. И так всю жизнь в страхе прожил. Даже после того, как узнал секрет и стал неприкасаем, страх не исчез. Слишком глубоко врос в него своими ветвистыми корнями.