Козлов понял ее по взгляду, понял, какие мысли мучили и терзали ее, и испугался. Решительная, смелая, горячая, она могла испортить все дело.
– Да, Галочка, это правда, – сказал он твердо. – Мы поедем. Так надо…
– Я обещаю вам работу, – торопливо вставил обер-лейтенант.
– Работу? У вас? – Галю начинало трясти.
– Да, да, у них… По твоей специальности. – Козлов незаметно стиснул ее руку. – Работа подходящая, соглашайся.
– Я знаю, вы были военным фельдшером. Нам тоже нужен фельдшер, – продолжал немец. – Лечить людей – это очень гуманно, фрау Вилкова.
Но Галя молчала. Она терялась в догадках: все было так непонятно… Почему соглашается Александр? Зачем он открылся перед этим гитлеровцем? Для чего нужно куда-то ехать с ним и там работать?
А время шло. Обер-лейтенант ждал ответа.
– Моя жена согласна, – сказал Козлов. – Мы едем…
Черный «оппель-адмирал» мягко подкатил к воротам. Обер-лейтенант, сидевший рядом с водителем, предъявил часовому пропуск, и тот, щелкнув каблуками, без промедления пропустил машину.
Был ясный теплый день. Забравшись в зенит, солнце светило по-летнему ярко. Машина быстро набрала скорость, и встречный ветер, врываясь в кабину, приятно освежал лица. И только ничто, подобно весеннему ветру, не могло ворваться в душу и освежить ее, успокоить пронизанное щемящей болью сердце. Уходящая вдаль, к подернутому дрожащим маревом горизонту дорога, вольно раскинувшиеся по ее сторонам родные просторы, буйно зеленеющие травы – все это было свое, навсегда свое в душе и чужое – пока чужое – в действительности.
Неохотно наматывалась на колеса «оппеля» русская дорога. Глаза Александра Ивановича были устремлены на разбитое танками шоссе, на стелющийся до самого горизонта зеленый ковер трав и волнующихся хлебов, а в мыслях вставали совсем иные картины. От них то бросало в жар, то знобило… Он, советский командир, комсомолец и партизанская разведчица комсомолка Галя Вилкова – в одной машине с оккупантами. Перехвати сейчас этот лимузин смоленские партизаны – что сказал бы им? Нелегко было бы объяснить, почему поступили так, а не иначе, почему сами, добровольно забрались в немецкую машину. Со временем он постарается объяснить им это и не словами, а делами, и они поверят ему. А сейчас? Партизаны выволокли бы его вместе с обер-лейтенантом и, приняв его объяснения за сказку для несовершеннолетних, вздернули бы на первом суку как изменника Родины, фашистского прихвостня!