Прислонил к стене дверцу, подтянулся на руках и вот уже набирает охапку поленьев. Выпрямился, оглянулся – никого! Пошел как ни в чем не бывало – ровным, спокойным шагом. И вдруг резкое, как выстрел: «Хальт!»
Ждал Козлов этого окрика и все же вздрогнул. Похолодело в груди, сжалось сердце. Первой мыслью было бросить дрова и задать стрекача. Но раздумал – пуля догонит! Остановился будто вкопанный, а за спиной шаги. Они все ближе, ближе…
– Пан, – говорит, подходя к нему, часовой, – зачем есть здесь? Дрова красть?
О, этот немец еще умеет говорить по-русски. Да и человек он, видать, порядочнее остальных гитлеровцев. Без предупреждения не стреляет.
– Топить избу нечем, – Козлов поворачивается к часовому, голос у него жалобный, просящий. – А господин немецкий офицер недоволен… Мать ругает…
– Колодно?
– Да, холодно… Мороз по углам…
– Вальяй. Русский будет еще наколоть.
– Спасибо. Вы добрый немец.
Разве начнешь спорить? Да пусть говорит что угодно, лишь бы не остановил, не задержал.
Есть в человеке тормоза, и сейчас они не подвели Козлова. Он повернулся настолько медленно, что казалось – ему ужасно не хочется уходить от часового. Зашагал не торопясь, с трудом передвигая отяжелевшие вдруг ноги. А когда расстояние между ним и немцем заполнила непроглядная темень осенней ночи, побежал. Силы, которые прежде сдерживали каждое движение, уже иссякли.
Он так и прибежал в деревню с охапкой дров. Постучался в крайнюю избу. Распахнул дверь, смотрит – а в избе полно фрицев. Все нагишом сидят. Склонились над исподними, до черноты грязными рубашками, старательно выковыривают что-то из-под вытачек и швов, прижимают ногтем к ногтю. Даже в сенях слышно, как по горнице хруст идет.
Хозяйка распялась на двери, смотрит испуганно.
– Здравствуйте, – сказал ей Козлов, как старой знакомой, и показал глазами на свою ношу. – Вот, протопить вам принес…
Он положил дрова у порога.
Женщина, не освобождая входа, смотрела то на нежданного гостя, который, судя по его виду, бежал если не из тюрьмы, то из плена, то на солдат, встречаться с которыми ему наверняка было опасно. Как же с ним быть? Если бы у фашистов не своя забота, бросились бы к нему. Это точно.
Прикрыла за спиной дверь, осталась наедине с гостем в темных сенях.
– Боже мой, – зашептала она, – да что ж это вы сами по смерть пришли?