– Туда ему и дорога, господин майор, – вставил Павел.
– Да, ему туда, с ним-то все ясно. А вот как мне быть с тобой? Тебе-то куда? – спросил сам себя Баркаль, подпустив, по своему обыкновению, туманца. Он обожал начинать серьезные беседы с психологического прощупывания. – Может, хватит тебе с твоим почерком гайки крутить? Место в штабе освободилось. Как, пойдешь? Или и ты со временем вздумаешь в русский тыл проситься? Под благовидным предлогом, разумеется… Как тот Кусаков, – добавил он, опускаясь в кресло.
– Да вы что… Вы, наверное, шутите, господин майор…
– Мне сейчас не до шуток. Я счел своим долгом пре-дупредить тебя заранее. – Баркель пристально смотрел на своего собеседника. – Так что заруби это себе на носу. Каждый, кого беру в штаб, должен знать, что ожидает его в случае предательства.
– Я вас понял, господин майор. Допустить в штаб можно не всякого.
– Вот именно. Приходится проверять и перепроверять.
– Со мной все это уже было. Даже под пулями стоял.
– Знаю, потому и беру. Рассчитываю на твою верность великой Германии и нашему фюреру. Хайль Гитлер! – майор вскочил с места и выбросил вперед руку.
Павлу ничего не оставалось, как повторить его жест.
В штаб абверкоманды Павел перебрался уже на следующий день. Шефствовать над новичком начальник команды поручил своему ближайшему помощнику, гауптману Шустеру. В отличие от Баркеля гауптман совершенно свободно владел русским языком, чувствовалось, что к работе на Советский Союз его подготовили основательно. Это был типичный вестфалец, человек «красной земли», отличавшийся необыкновенным упрямством и крайней несдержанностью. Все, кому приходилось с ним сталкиваться, проявляли максимум осторожности и в словах, и в поступках. Если он кого наказывал, то непременно на полную катушку. Частенько заглядывал он и в гараж, и тогда, боясь не угодить ему, все принимались за работу с особым усердием. Так поступал и Хрусталев, избегая малейших осложнений.
Поскольку гауптмана побаивались не меньше, чем самого шефа, то его приближение к гаражу никогда не оставалось незамеченным. А приметить его, даже издали, было нетрудно. Шустер обладал высоким ростом, стройной, поджарой фигурой, продолговатым лицом с крупным, тяжелым подбородком. Из-под форменной, с высокой тульей фуражки выбивались густые пряди огненно-рыжих волос.