Был и еще один весьма важный замысел у шефа. После долгих раздумий у него созрел план широкомасштабной, довольно-таки смелой и хитрой операции. Своей тайной Баркель поделился пока только с Шустером, поскольку именно ему отводилась роль главного исполнителя. Все же остальные участники операции должны были до поры до времени оставаться в полном неведении. Гауптман тут же занялся подготовкой необходимой «документации». Главным образом для себя и тех немцев, которых он возьмет в помощники. Это были мужчины разных возрастов. Но не старше сорока лет, одетые в форму советских военнослужащих. Исходя из своего замысла, Баркель присвоил им соответствующие воинские звания, большинству – рядовых и ефрейторов и лишь немногим – сержантов.
Выполняя поручение шефа, писарь постарался пополнить личный «архив» копиями сфабрикованных удостоверений, командировочных предписаний, продовольственных и вещевых аттестатов. Заодно опробовал и присланный ему фотоаппарат: незаметно пощелкал и в анфас, и в профиль, надеясь сразу после отъезда начальства выйти на связь с партизанами. Однако случилось непредвиденное: за день до отъезда Баркель объявил, что берет с собой и писаря. Быть может, там, на месте, потребуются и его услуги. Зондер-фюреру Вернеру было сказано подыскать небольшой металлический ящик, способный заменить в дороге сейф, и положить в него всевозможные бланки, штампы и печати…
Что же ехать, так ехать. Может быть, это и к лучшему. Ведь сейчас нет ничего важнее, чем проникнуть в тайну, скрываемую шефом. Зачем он берет с собой так много людей? Почему везет их не на аэродром, как обычно, а на фронт? И что за странное задание в их командировочных документах: «сбор военных трофеев в тылу войск Первого Белорусского фронта?» В методах, практикуемых абвером, это нечто новое…
Дорога на восток прямая, как стрела, просматривалась до самого горизонта. Ровное, проутюженное грейдером полотно хранило на себе многочисленные следы автомобильных колес и танковых гусениц – подкрепления шли круглосуточно. Однако сейчас движение почему-то приостановилось, словно кто-то предоставил Баркелю возможность следовать беспрепятственно. Он обожал быструю езду, нервничал, когда ему мешали, и не отрывал глаз от обочин, особенно, если машину сопровождали кустарники. Чистые, упорные слухи о партизанах он воспринимал более чем серьезно. Хрусталеву, разместившемуся на зад-нем сидении, за спиной у шефа, смешно было наблюдать, как тот по-гусиному вытягивал свою длинную, жилистую шею, стараясь как можно дальше видеть.