Кроме кровати в спальне имелись старинное трюмо, платяной шкаф и книжный стеллаж. Моника машинально положила на него коробочку с кольцом, подошла к зеркалу и простояла так почти минуту, что-то шепча. История со старухой не давала покоя.
Наконец она нервно улыбнулась и движением, воскрешающим в памяти времена мушкетеров, сняла шляпку. Пальцы сомкнулись на золотистой пуговице пиджака, похожей на старинный дублон.
– Пиастры, пиастры, – пробормотала Моника.
Пуговица вошла в разрез петли. Расстегнув их все, женщина повернулась спиной к постели и раздвинула лацканы жакета. Пиджак съехал с плеч на гладь покрывала.
– Нужно успокоиться, – Моника снова уставилась в зеркало.
На нее смотрело тридцатилетнее лицо с большими голубыми глазами. Изящный нос и линия тонких губ образовывали перевернутую “Т”. Женщина раскрыла рот, превращая букву в замочную скважину.
Ее лицу была чужда плебейская округлость. В слегка вытянутом подбородке поклонники улавливали влияние аристократических генов. Это теорию подкрепляла форма шеи, длинной, как у ренессансной куртизанки. Грудь была огромной. Наполовину ее скрывала бежевая комбинация.
Ухмыльнувшись, Моника расстегнула ремешок – юбка упала к ее ногам лезвием гильотины. Открылись бедра. Жадные щупальца подвязок тянулись к кромкам чулок.
Мысли о собственном теле помогали отвлечься. Сняв комбинацию, Моника медленно развернулась в профиль к трюмо и, обнаружив, что немножечко пополнела, пугливо втянула животик.
– Ладно, все это глупости, – женщина опустила веки. – Скоро свидание! Пора одеваться и ехать на квартиру дяди.
Писк телефона заставил ее потянуться к сумочке, брошенной на постель.
– Да… – Моника взяла трубку. – Анна, ты? С тобой мы встречаемся послезавтра!
– В четыре? Значит, в четыре.
– Нет, нет, сегодня квартирка занята. Ко мне приезжает Кролик. Мы остаемся на ночь.
Собеседница была явно чем-то недовольна. Она повысила голос.
– Мне и самой это не нужно, – перебила ее Моника, – ты же понимаешь, я не знаю, чего хочу.
– Ладно, я тоже тебя целую.
Женщина выключила телефон и осторожно подняла голову. В зеркале отражались две огромные чаши, покрытые бежевым шелком и серебряный кулон между ними. В груди сладко щемило. Она глубоко вздохнула – чаши качнулись. Перед глазами мелькнуло скуластое лицо, обрамленное каштановыми кудрями. Монике померещился тот, кого она так хотела увидеть.