— У меня аллергия на антилав, — вырвалось у Елены, — я не могу его пить.
Это было правдой. От аллергии на лекарственные препараты она и до катастрофы страдала. Обращаться с проблемой к Григорию показалось глупым, у врача и без того дел полно. К тому же, повышенной страстности Елена у себя никогда не наблюдала — так неужели не сможет совладать с плотскими желаниями самостоятельно, без химии? И до сегодняшнего дня ей это, кстати, отлично удавалось. Разве что присутствие Германа выбивало из колеи.
С Германом Елене хотелось заигрывать и по-дурацки хихикать. Сесть поближе, почувствовать твердое плечо. Даже грубость его не отталкивала, а скорее притягивала — слишком уж не похож был взрывной и горячий командир адаптов на спокойных, равнодушно-приветливых бункерных мужчин. Но Елена хорошо понимала, что ее связи с Германом, если таковая вдруг случится, в Бункере не поймут. Прежде всего, Вадим не поймет. И не простит, оттолкнет навсегда.
Вадим и Герман оказались слишком разными людьми для того, чтобы прийти к общему знаменателю. От прямого противостояния их удерживал только Сергей Евгеньевич, непостижимым образом угадывая и гася в зародыше любые конфликты… Нет. Потерять расположение Вадима — да что там расположение, искреннее восхищение, Вадим неоднократно объявлял Елену «лучшим другом» и «прекраснейшей из женщин» — она не могла. И встреч с Германом старалась избегать.
Сейчас обнимающий ее адапт показался Елене отражением Германа. Живым, плотским воплощением мечтаний…
— О как. — Парень провел руками по спине Елены. Тело тут же предательски отозвалось, изогнулось навстречу. — Сама, значит, не пьешь, а других заставляешь?
— Никто никого не заставляет, — пытаясь сопротивляться не столько адапту, сколько себе, пробормотала Елена. — Мы делаем это добровольно.
— Угу. Колхоз — дело добровольное… Ладно, мне ваши разборки побоку. — Губы парня заскользили по шее Елены, касаясь кожи поцелуями. Пальцы затеребили пуговицы на домашней блузке.
— Прекрати… — Слово выговорилось с трудом.
Елена боролась с собой. Мысли метались.
«Он мальчишка, вдвое младше тебя…»
«Ты с ума сошла, что ты делаешь…»
«Нельзя этого допускать…»
«Боже мой, как же сладко…»
L’amour est enfant de Boheme,
Il n’a jamais, jamais connu de loi;
Si tu ne m’aimes pas, je t’aime:
Si je t’aime, prends garde a toi!