– Это что же, – Кэтэлин поворошил пальцем густые усы и задумчиво констатировал. – Девочки.
И вот степь, уже совершенно потемневшая, и у костра стоят трое мужчин, шестеро мальчиков и пять девочек. И одежды толком не разглядеть, и на головах у всех похожие куколи, но заметно, чёрт возьми, даже лица – сколько позволяет рассмотреть бьющийся свет, и даже в этих несуразных мятых рясах что-то видно у тех, кто постарше.
– Девочки, – повторил он, переводя взгляд на мужскую половину. – О таком я что-то не слыхал.
– П-по-онятно, – согласился брат Феодул. – Д-два монастыря. Мужской и ж… ж! Женский. – Он сплюнул мошку. – Б-божья воля свела…
Кэтэлин стоял, держа на плече ружьё, и смотрел на детей. Потом надул щёки, шумно выдохнул:
– Ложитесь. Жратву, надеюсь, вы имеете. Потому что у меня нет.
– Имеем, имеем, – поспешно сказал Феодул, махнув куда-то в сторону коня. – П-пора идти?
– Спать, – гайдук сел, зажав ружьё между колен. – Куда в ночь-то. Утром выдвинемся.
Никто не решился с ним спорить.
Отец Василий спал, устроив голову на мешках с золотом, завернувшись в серое шерстяное покрывало. Таких покрывал в монастыре была куча, а с собой взяли только тринадцать. Остальные, верно, пропадут. Посреди ночи он проснулся от холода, потом снова задремал и спал уже до утра. Утром он ударился затылком о землю, всхрапнул, заворочался, сказал «пух!» и открыл глаза. Мешки исчезли из-под головы. Впрочем, вот они уже объявились вновь, покачивающиеся в руках гайдука. Кэтэлин невозмутимо крепил оба мешка к седлу рядом с оружием. Скрываться и осторожничать гайдук точно не собирался. Сопел, топал, пёрхал и отдувался спросонья, ногтём трогал что-то на передних зубах, так что слышно было за версту.
Дети уже начали просыпаться. Пялились на Кэтэлина, ничего не соображая.
– Что?.. – открыл глаза брат Феодул. – К-к-к-к! -к? Т-ты п-п… – с утра он был как немой. – Т-т-т…
Кэтэлин что-то разжевал и сплюнул. Он был уже верхом.
– Север – там, – он махнул рукой в степь. – Хотите выжить – ни с кем в пути не разговаривайте, ни на кого долго не смотрите. Идите прямо к какому-нибудь селу.
– Подожди, эй, мы же ещё… – отец Василий сел, и понял, что в лицо ему смотрит восьмиугольник револьверного дула.
– Не шевелись, батюшка, – посоветовал Кэтэлин. – Взять с вас нечего, может, доберётесь.