Он снова осторожно поцеловал ее в глаза и прошептал:
– Я хочу, чтобы твои глаза не плакали. И помнили меня долго.
– Это они от счастья… – повторила она. – Я такого еще никогда не переживала. Я очень хочу жить! – вдруг слабо воскликнула она. – Понимаешь? Я еще несколько месяцев назад совсем ничего не хотела – только умереть… Боже, если бы ты знал, как я устала!.. А теперь я так хочу жить! Но боюсь даже думать, – она вздохнула. – Говорят, если целовать в глаза – это к смерти.
– Чушь! – возразил он. – Нет такой приметы. Я все приметы знаю! Такой никогда не было.
– Знаете, комиссар, – неожиданно засмеялась она, – что мне больше всего в вас нравится?
– Знаю, конечно! Я думаю, что тебе во мне нравится всё! Без исключений, – заявил он.
– Ты сам всего о себе не знаешь. Так вот, больше всего мне нравится, что ты умеешь себя похвалить – да так, чтобы тебя еще и пожалели при этом!
Он развел руками и смущенно произнес:
– Детство было нелегкое. И юность – всё револьверы да пули.
– И все же я боюсь примет, – прошептала она и отвернулась к окну, за которым расстилалось пустое и холодное белое пространство.
– Милая, – с неожиданным жаром прошептал он, прижав ее к себе. – Ты единственная – первая и, наверное, последняя любовь в моей жизни. Тебя не могут коснуться приметы. Пока я жив, не посмеют. Все в наших руках – и наша жизнь, и наша смерть.
Она прижалась щекой к его груди и попыталась приласкать его.
– Я теперь, наконец, знаю, кто ты для меня, – сказала она.
– Не надо, – мягко попросил он. – У нас совсем уже нет времени.
– Но почему ты не хочешь услышать, кто ты для меня? – подняла она голову и посмотрела на него.
Он молчал, ожидая, что она скажет.
– Я хочу от тебя ребенка, – тихо, но решительно произнесла она. – Вот кто ты для меня! Мне никогда еще в жизни этого не хотелось. Я даже не знаю, что это такое – быть женой, быть матерью, иметь свой дом, не лгать, не притворяться, не думать о том, что тебя в любую минуту могут раскрыть, разоблачить, истерзать и запытать до смерти. И только если очень повезет, всадят в голову несколько пуль… Но ведь это так некрасиво – женщина с дырками в голове! Еще немного, и я сломаюсь. Я сыта вашей мужской жизнью. Устала от ваших игр в жизнь и смерть – от игр, которые придумали вы, мужчины, и меня затолкали в эту мясорубку… Поэтому я хочу уйти до окончания спектакля. Кто хочет, пусть досматривает пьесу без меня.