– Они, наверное, уже в Тобольске, – предположил Шикин.
– Недалеко от него, – согласился Зенцов-старший. – Резво идут.
– Будем надеяться, – проговорила Новосильцева, – что полковник Кобылинский просто так Романовых им не отдаст. И у нас будет еще немного времени.
Расположились в крайней избе, где жила вдова солдата, погибшего в пятнадцатом году. Она осталась с пятью детьми. Старший мальчишка раздувал сапогом самовар. Братья носили ему щепки и сосновые шишки из леска, который начинался сразу за огородом.
Вдова вытащила из погреба два ведра картошки, трое солдат сели ее чистить, а матрос Гончарюк своим огромным золингеновским тесаком вскрывал английские консервы, на которые дети смотрели во все глаза. Они никогда не видели такого мяса – запакованного в железо и так аппетитно пахнущего, что сводило кишки в пустых животах.
Павел Зенцов откашлялся.
– Есть еще два интересных обстоятельства, – сообщил он. – Кобылинский будет там не один.
– Что значит – «не один»? – спросил Яковлев. – Откуда ему ждать помощи?
– То есть, я хотел другое сказать, – уточнил Зенцов. – Он не один столкнется с Заславским, если придется: этот Шимон – не единственный претендент на Романовых. Из Омска и Тюмени двинулись еще два отряда. И тоже за царем.
– Да, знаю, Белобородов предупреждал, – подтвердил Яковлев.
Матрос Гончарюк, выставляя на стол открытые банки с тушенкой, на которых было написано большими красными буквами «Stewed meat»24, подал реплику:
– Как же они там разберутся, кто свой, кто враг? Полгорода переколошматят…
– Ничего там не произойдет! – заявил Гузаков – он со своими людьми тоже присоединился к Яковлеву. – Воевать они не умеют. По пьяному делу подраться или выстрелить в спину из-за угла, поставить к стенке безоружного – это могут. А на серьезное – нет, не способны. При первых же выстрелах разбегутся – и одни, и другие.
– Почему? – спросил Шикин. – Ты их знаешь? Всех?
– Не каждого, но, в общем-то, знаю, – ответил Гузаков. – Сплошь пьянь, рвань и эсеры!
Главный пулеметчик Росляков недовольно кашлянул и повернулся к Гузакову. Он сам был эсером, долго состоял в партии и только месяц назад из нее вышел и стал большевиком. И Яковлев отозвался немедленно, чтобы не дать разгореться спору:
– Ну, насчет эсеров ты, друг мой, не прав. Среди них больше всего настоящих боевиков, смелых и бесстрашных товарищей. А вообще, никогда не надо считать противника хуже или слабее себя.