Марина резко подалась в сторону, рукав затрещал, но выскользнул из рук взбесившейся женщины. Марина быстро, размашисто зашагала прочь от нее в направлении своего парфюмерно-косметического убежища. Вслед ей неслись истошные крики:
– Держите ее!.. Рэкетирша!.. Милиция!..
Эти вопли хлестали ее, как бичом, и Марина поддала ходу. Люди шарахались в стороны перед тараном, мчавшимся напролом с обезумевшими глазами. Избежав столкновения, они смотрели девушке в спину с укоризной и удивлением. Остановить ее никто не пытался, и Марине казалось, что стоит только добраться ей до киоска, стоит спрятаться в нем, как леденивший сердце кошмар немедленно прекратится, она отсидится немного, и все образуется, все будет по-прежнему хорошо.
Но хорошее для нее уже закатилось, убежало, как молоко из кастрюли, и собрать его уже невозможно.
В киоске Марину караулил Руслан. Он все уже знал о случившемся и предпринял превентивные меры: закрыл наглухо ставни, а личные вещи Марины сложил в большую коробку и поставил ее возле входа.
Разговор с хозяином был коротким.
– Это, – Руслан ткнул пальцем в сумку с собранными деньгами, – это тоже твое! Ты их для себя собирала! Сюда больше не приходи!
– Так я же…, – вконец растерялась Марина, – я же хотела, как лучше… Зачем мне чужое…
– Уходи! – отрезал Руслан. – Быстро исчезни, а то арестуют!
Он почти вытолкнул Марину наружу, выскользнул сам и торопливо запер дверь на замок.
Теперь Марине никто не завидует. Ее снова видят на улицах вместе с бывшими одноклассницами. Теперь она с ними на равных: плохо стало одинаково всем. А Сонечка Пферд опять называет Марину своей лучшей подругой.
1992 г.
Когда мой приятель начал перечислять наших общих знакомых, тех, кто, как он считал, тоскует по ушедшим, доперестроечным временам, и назвал фамилию Шпагина, я твердо сказал, что вот здесь он ошибся… Чтобы Шпагин сожалел о том прошлом?! Нет! Категорически нет! Я знал его мнение: он часто говорил о том периоде жизни, и – ни разу, чтоб с сожалением. При этом, он обязательно вспоминал один черный день, который уложил его на больничную койку и мог вообще для него оказаться последним.
В этот день Шпагин, относительно молодой и еще не лишенный хороших амбиций начальник конструкторского отдела, готовился к заседанию технического совета. На нем он должен был представить свою новую разработку – эскизный проект рыборазделочного автомата, с которым связывал большие надежды. Среди будущих оппонентов у него были недруги, и Шпагин готовился тщательно, старался предугадать все возможные, в том числе каверзные, вопросы. Он так увлекся, что телефонный звонок не сразу вернул его в реальную обстановку.