- Аха-ха-ха, - мама делает еще один глоток игристого напитка. – Конечно, Кирилл!
В дверь тихо стучат.
- Ну наконец! – мама отставляет фужер и принимается поправлять свой новый объемный бюст в глубоком декольте.
- Мама! – зову ее помочь мне.
Сама я не справлюсь с длинным шлейфом и фатой.
- Ох, дорогая! Ты и так прекрасна! – она оглаживает свою талию и бросает последний придирчивый взгляд на себя в зеркало.
Стук повторяется. Отрывисто. Более настойчиво.
Не знаю почему, он неожиданно пугает меня.
– Идем! – мама бросает на меня взгляд через плечо, морщится, но идет открывать дверь.
Поднимаюсь с кровати навстречу своему счастью и замираю.
На пороге стоит не Кирилл.
Дрожь моментально проходит по телу. Пальчики нервно подрагивают, и я ничего не могу с этим сделать.
В комнату заходит Андрей.
Дорогой черный костюм, белоснежная рубашка, маленькая бутоньерка идеально подчеркивают его смуглую кожу, темные волосы. На этом фоне его синие глаза выглядят пугающе. Слишком яркие, нереально глубокие, пронзающие насквозь и обжигающие своим холодом.
- Дорогой, - мама расплывается в довольной улыбке. – Наконец-то, а где же…
Андрей не слушает ее, быстро пробегает взглядом по комнате, лишь едва замечает притихшую Иринку и идет ко мне.
Нет, что-то не так.
Тревога сжимает сердце.
Не подходи! Хочу кричать, но вместо этого отступаю, упираюсь в бортик кровати позади и падаю обратно.
Сажусь на фату, сотки заколок впиваются в кожу и заставляют меня высоко задрать голову, чтобы встретиться со стремительно темнеющим взглядом.
- Что с Кириллом? – шепчу я.
- Алисия, - начинает он осторожно.
- Где он? – повышаю голос и слышу, как он дрожит и срывается.
Андрей замирает. На секунду прикрывает свои глаза, словно на что-то решается и лезет во внутренний карман пиджака.
Поздравительный конверт в его смуглой огромной ладони выглядит неестественно белым и маленьким.
Горло перехватывает спазм.
- Что там? – позади Андрея Беркова появляется мама и пытается перехватить конверт.
- Это не для вас, Амина Шамильевна, - резко одергивает ее Берков и вкладывает бумагу в мою похолодевшую ладонь.
Меня обжигает его огонь. Его руки горят. Легкое прикосновение заставляет мою кожу гореть и зудеть.
Отдергиваю ладонь и сжимаю ее в кулак.
И только через несколько секунд могу почувствовать зажатую в ней безжизненную записку.