Бесшумно и равнодушно перешагивает через свою мертвую жертву, будто это не человек, а реально мешок с картошкой. Тянусь к стеклянной бутылке, не спуская взгляда с массивных кожаных ботинок. Я не в состоянии поднять глаз.
— И кто это у нас тут такой испуганный сидит? — надо мной нависает огромный мужик с густой черной бородой и скалится в улыбке.
От него почему-то пахнет терпкой хвоей и дождем. На секунду мне кажется, что слышу шелест крон, но мы в грязной вонючей подворотне.
— Оставьте меня… — сдавленно отзываюсь я и по телу прокатывается холодный озноб от пронизывающего взгляда черных глаз. — Пожалуйста… Я ничего никому не скажу…
— Я привык следовать одному важному правилу, — понижает голос до вибрирующего шепота, — если отбил самку, то самка моя.
— Нет… — касаюсь кончиками пальцев горлышка бутылки.
— Да, — присаживается на корточки и щурится. — Я оспорил тебя, теперь ты моя.
Дергаюсь чуть влево, хватаю бутылку, которую разбиваю о голову жуткого бородача, а он лишь в ответ моргает. По виску и скуле бежит струйка крови, и я перевожу недоуменный взгляд на горлышко в своей ладони.
— Нехорошо, милая, — утробно рычит.
Мягко перехватывает мою руку, когда я хочу полоснуть острыми краями горлышка по его лицу, и сдавливает запястье. Сейчас сломает. В тихом отчаянии смотрю в горящие гневом желтые глаза, и накатывает слабость. Горлышко с тихим звоном разбивается об асфальт, меня ведет в сторону под волной головокружения. Ныряю в омут обморока, из которого меня вырывает тошнота.
Я болтаюсь из стороны в сторону. Кряхчу, и лишь через секунду десять понимаю, что меня куда-то тащат на плече, придерживая за бедра.
— Нет, — неразборчиво мычу я и пытаюсь взбрыкнуть, но лишь слабо дергаюсь. — отпустите… Пожалуйста…
Молчит, размашисто шагает, и я напрягаю шею, чтобы голова перестала болтаться.
— Простите, я не хотела бить вас бутылкой, — жалобно всхлипываю.
Отвечает мне коротким и недовольным рыком, который не обещает мне ничего хорошего.
— Вы же хотели меня спасти… Да? — стараюсь говорить убедительно, но голос дрожит. — И я вам очень благодарна, а теперь отпустите меня…
Опять рычит, и его рык отзывается вибрацией страха где-то в кишках, и я вновь повисаю на плече безвольной куклой, у которой только ресницы вздрагивают. Опять на дно затягивает темная тишина, из которой я выплываю, когда незнакомец чуть ли не закидывает меня на заднее сидение внедорожника. Со стоном сажусь, пошатываюсь и слышу: